Если не считать, конечно, шерифа. Ну, и меня с папой и дядей
Сагамором. Шериф стоял в луже дубильного раствора, а вокруг плавали опрокинутые
туда бумаги. Во время панического бегства кто-то умудрился вывернуть несколько
ящиков из шкафа, и их содержимое тоже оказалось на полу. Тухлая жижа
разлетелась по всей комнате с такой силой, словно ее разметало взрывной волной.
Она текла отовсюду: со столов, с пишущих машинок, со стен и даже с потолка.
Редкие капли методично брякались прямо на лысину шерифа: кап-кап-кап. Я зажал
нос и с любопытством следил за ним, до того чудно он себя вел.
Казалось, шериф и не замечает никакой вони. Он как-то
потерянно оглядывался по сторонам, а потом закрыл лицо руками и склонил голову,
как будто молился. Через минуту-другую он отвел руки от лица, поглядел на дядю
Сагамора и медленно-премедленно подошел к нам. Лицо его было красней свеклы,
губы беззвучно шевелились, а руки бешено жестикулировали, точно он что-то
говорил, но вслух не произносил ни слова.
Дядя Сагамор достал из кармана плитку жевательного табака,
вытер ее о штаны, откусил, пожевал немного и говорит:
— Послушайте, шериф, а плевательницы у вас тут нет?
У шерифа аж шея побагровела, рот продолжал беззвучно
открываться и закрываться, а руки жестикулировать. Да так забавно, точно
смотришь кино, когда что-то случилось со звуком, а пленка все еще крутится.
— Ей-богу, Сэм, — пожал плечами дядя Сагамор, — это уж
неслыханное безобразие. Арестовывают честного человека ни за что ни про что, а
у самих даже плевательницы нет, так что ему и плюнуть-то некуда. Бессердечно
это по отношению к работяге. Который гнет спину, чтобы вовремя уплатить налоги
и накормить этих чертовых политиканов.
Он покачал головой с таким видом, будто ему и сказать больше
нечего.
— Необдуманно это у них вышло, — кивнул папа, раскуривая
сигарету.
Они с дядей Сагамором направились к двери, а я за ними.
Шериф глядел нам вслед, а потом все так же, еле переставляя ноги, вернулся к
столу. Он по-прежнему не мог выговорить ни слова, но внутри у него, видно, все
так и клокотало.
— Не берите в голову, — посоветовал дядя Сагамор, — вредно
копить в себе сильные чувства.
Наконец-то шериф издал хоть какой-то звук:
— Пшшшшш-фффф-ссс-пшшшш…
— Да ладно вам, — помахал рукой дядя, — все это лишь
маленькое недоразумение. Я на вас зла не держу. Хотите, не будем никому об этом
рассказывать? Сохраним весь инцидент в тайне.
Шериф запустил руку в коробку, вытащил последний уцелевший
кувшин, с минуту тупо глядел на него, а потом медленно и осторожно отвел руку
назад да и как шандарахнет его об стенку!
Мы вышли на улицу. Вот уж наслаждение было снова оказаться
на свежем воздухе. Мы сели в машину, но не сразу поехали домой, а сперва
завернули в бакалею, и папа купил там шесть фунтов колбасы и запас сигарет. На
улице все сплошь только и толковали, что о дубильном растворе, и таращились на
дядю Сагамора, но он делал вид, будто ничего не произошло.
Покончив с покупками, мы выехали на окраину города, где
стояла лесопилка и тянулись какие-то рельсы, и дядя Сагамор показал папе, куда
сворачивать. Папа зарулил на какую-то аллейку, проехал до конца и оказался на
чьем-то заднем дворе.
— А что мы тут будем делать? — спросил я у папы.
— Навестим одного приятеля дяди Сагамора, — ответил он.
Дядя поскребся в дверь, и спустя несколько минут на порог
вышла какая-то огромная тетя в кимоно, с рыжими волосами и пронзительными
голубыми глазами. У нее был такой вид, словно она могла быть ужасно злющей. Но
нам она улыбнулась очень даже мило и впустила в дом.
Мы прошли через кухню в комнату, а потом направо и оказались
в маленькой гостиной. За стенкой что-то стучало, и скоро до меня дошло, что
именно — бильярдные шары. Там находилась бильярдная.
Мы сели, она вышла и вернулась с бутылкой, тремя стаканами и
бутылочкой кока-колы.
— Это тебе. Билли. — Она протянула мне коку. Интересно, и
откуда она знала, как меня звать?
Она налила себе, папе и дяде Сагамору, села рядом, поглядела
на дядю Сагамора и улыбнулась.
— Ишь ты какой, а по виду-то и не скажешь, — покачала она
головой.
Дядя Сагамор вынул изо рта жвачку, одним глотком осушил
стакан и засунул ее обратно.
— Мэрф еще не вернулся?
— Только что звонил, — отозвалась она. — Сказал, подъедет
через минуту. — Она вдруг засмеялась. — Боже, хотела бы я все это видеть!
Тут дверь отворилась, и вошел тот самый рослый смуглолицый
парень, что утверждал, будто полиция ничего не сможет сделать дяде Сагамору.
Завидев нас, он ухмыльнулся и плеснул себе в стакан этой штуки из бутылки.
— Здорово, Мэрф, — говорит дядя Сагамор. — Ну как, Роди
управился с грузом? Мэрф кивнул:
— В два счета. Он затаился за дорогой аккурат возле дома
Джимерсона, а как только увидел, что ваши две машины прокатили, съехал вниз и
забрал груз. Успел в город почти сразу за вами.
Ну-ка, поглядим, двести кварт по доллару с четвертью…
— Двести пятьдесят долларов, — подсчитал дядя Сагамор. — А у
тебя как выручка?
— Я так прикинул, шестьсот восемьдесят, — сказал Мэрф. —
Включая пять сотен от Эльмо Фентона, а это, сдается мне, денежки Бугера с
Отисом. — Он захохотал, а потом продолжил:
— То есть по триста сорок долларов на нос. Итого двести
пятьдесят да триста сорок…
— Пятьсот девяносто, — подсказал дядя Сагамор.
Мэрф медленно кивнул, словно еще сомневаясь, и принялся
отсчитывать деньги.
— Ну кто бы мог подумать, — пробормотал он, — на тебя-то
глядя.
Глава 11
Только уже у самого дома я припомнил, что мы так и не сдали
грязную одежду в стирку. Я сказал об этом папе, когда мы вылезли из машины.
— И то верно, — согласился он, — что-то совсем запамятовали.
Ну да не беда, сдадим завтра или послезавтра, невелика забота.
— А не очень-то подходящая получилась проверочка для
кувшинов, — говорю я. Дядя Сагамор покачал головой:
— Понимаешь, я так считаю, бывают такие моменты, когда от
человека ну ничегошеньки не зависит. По всему выходило, что кувшины не должны
были лопнуть, но увы, так уж вышло, что тут поделаешь.
— А теперь тебе снова придется посылать свежую порцию
раствора правительству? — поинтересовался я.
