Дядя Сагамор присел на крыльцо и в раздумье пожал плечами.
— Ну, я что-то даже не знаю, — ответил он. — Да небось
отправлю через денек-другой. Да только кто знает, вдруг шерифовы ребята снова
их кокнут. Вот уж нехорошо получится.
— Мне кажется, надо же наконец выяснить, в чем дело, —
сказал я, — а то мы только без толку потратим время, если опять будем пытаться
выдубить кожу.
— А смекалистый у нас паренек, Сэм, — сказал дядя папе, —
вот увидишь, он-то мхом не порастет, это точно.
Ближе к пяти часам они оба куда-то подевались, а потому я
без помех отправился купаться. К трейлеру я не пошел, а отправился прямиком
вдоль берега озера. Зиг Фрид пристроился со мной и наводил ужас на встречных
лягушек. С истошным кваканьем они большими скачками прыгали в озеро и прятались
под листьями лилий. По-моему, Зиг Фрид решил, что они все рехнулись. Сам-то он,
хоть его озолоти, и лапы в воду не сунет. Хотя и откуда ему знать, как здорово
купаться. Он ведь родился и вырос в пижонском отеле в Акведуке и раньше даже
захудалого озерца в глаза не видел.
Когда мы подошли к нашему излюбленному пляжику, мисс
Харрингтон там еще не было. Я стянул джинсы и футболку и уселся на бревно в
одних плавках поджидать ее. Озеро было такое красивое, гладкое, ну как стекло.
Я прикинул расстояние до другого берега и подумал: интересно, а смогу ли
доплыть туда без посторонней помощи? Сегодня мы как раз собирались попробовать.
Но подумав еще немножко, я решил все-таки дождаться мисс Харрингтон и не лезть самому
в воду. Она ведь много раз меня предупреждала, чтобы я не купался в одиночку,
по крайней мере этим летом.
Мисс Харрингтон появилась только через добрых полчаса.
Сперва Зиг Фрид залаял, а потом и я услышал стук ее сандаликов по тропинке. Она
приветливо улыбнулась мне. В этот раз на ней был голубой костюмчик и
серебристые босоножки, а ногти на ногах покрашены красным. Я заметил, как
здорово загорели ее ноги.
— Привет, мисс Харрингтон, — поздоровался я с ней, — а мы
сегодня поплывем на тот берег?
— Конечно, — отозвалась она, — ты запросто справишься.
Она вытащила свой купальник из сумочки и отправилась в
заросли переодеться. А когда вернулась, я увидел, что у нее не только ноги
загорели, она вся была такая, и ее золотенький загар отсвечивал в бриллиантах
на ее купальнике.
— Вы небось загорали голышом, — говорю я, — у вас везде
такой миленький ровный загарчик. Она ухмыльнулась и взъерошила мне волосы.
— Послушай, лапочка. Тебе всего только семь лет, не забыл?
Так и веди себя как тебе полагается.
Мы зашли в воду и примерились плыть на другую сторону.
Дотуда было ярдов так пятьдесят. Солнце уже садилось, и деревья на том берегу
отбрасывали длинные холодные тени.
— Да ты уже проплывал столько, — ободрила меня мисс
Харрингтон. — Совершенно без разницы, плывешь ты на мелкоте вдоль берега или
где поглубже, главное только не бояться. Так что ты плыви медленно и спокойно и
не забывай, что я буду все время держаться рядом. Я хорошо плаваю, я выступала
в водном балете во Флориде, еще когда мне было всего шестнадцать.
Мы пустились в путь, и это оказалось проще простого. Я греб
по-собачьи, а она плыла медленным кролем, как она это называла, совсем рядом со
мной. А когда она поднимала лицо из воды в мою сторону, то улыбалась мне, так
что я совсем и не боялся. И до кустов, свисавших над водой на другой стороне,
становилось все ближе и ближе.
Мы уже почти доплыли. Оставалось всего несколько футов, и я
совсем уже было собрался ухватиться за склонившуюся к воде ветку, как вдруг
кусты на том берегу, с которого мы уплыли, громко затрещали, а вода вокруг нас
почему-то вся забурлила. И послышалось: “Бум! Бум! Бум! Бум!” И при каждом
“бум!” из воды рядом с нами вылетали мелкие брызги, как будто туда швырнули
горсть камешков. Все произошло так неожиданно, я даже не понял, что громыхали
выстрелы из ружья, пока мисс Харрингтон не завизжала, не сцапала меня и не
утянула под воду.
Я тоже было открыл рот, чтоб закричать, но тут же наглотался
воды, поперхнулся и попробовал вдохнуть, но получилось только еще хуже, вода забилась
мне в нос и горло. Я испугался и начал брыкаться, пытаясь выбраться на
поверхность, но мисс Харрингтон не пустила меня, и я только и чувствовал, как
она перебирает ногами, будто плывет. Мы, наверное, повернули, а то иначе мы
врезались бы в кусты возле берега. Под водой тоже были слышны звуки выстрелов,
да только звучали они по-другому: “Шлеп! Шлеп! Шлеп!” Даже забавно, что я это
подметил, вообще-то мне было не до того. Я ужасно перепугался, просто обезумел
и начал изо всех сил вырываться от мисс Харрингтон.
Но как раз в этот момент мы заплыли под ветки и вынырнули
наружу. Я судорожно вдохнул и закашлялся. Сперва мне показалось, что вокруг
чертовски тихо, а через секунду-другую до меня дошло, в чем дело. Выстрелы
смолкли. Я задыхался, отфыркивался и старался оглядеться. Вокруг нас
свешивались ветки прибрежных кустов, а на другой стороне озера я ничего
особенного не заметил. Мы стали вылезать на берег, тут опять как загромыхало!
Пули свистели среди деревьев буквально в нескольких футах слева от нас. Мисс
Харрингтон схватила меня за руку и поволокла вперед. Мы выкарабкались на сушу,
споткнулись и покатились по груде сухих листьев.
Теперь выстрелы звучали с другой стороны. Пули взрывали
землю рядом с нами, а некоторые свистели прямо у нас над головой, ну прям как в
ковбойском фильме. Мы распластались ничком, уткнувшись носом в землю. Я опять
поперхнулся и закашлялся, пытаясь перевести дух.
Ружья перестали стрелять, и я услышал, как какой-то тип
кричит другому на той стороне:
— Мне кажется, они пробираются через заросли. Пошли туда!
Я наконец-то отплевался от грязи и листьев, что набились мне
в рот, и говорю мисс Харрингтон:
— Дядя Сагамор был прав, эти дурацкие охотники на кроликов
ничего не соображают. Они же могли подстрелить нас.
А она вдруг зажала мне рот рукой и притянула к себе. Она
вроде к чему-то прислушивалась. Сперва я не слышал ничего, кроме нашего
тяжелого дыхания. Но через минуту тоже понял. Похоже было, что кто-то
продирается через кусты на той стороне озера.
— Сколько отсюда до края озера? — прошептала она мне на ухо.
Видно, мисс Харрингтон позабыла, что сама зажала мне рот. Я
завертелся как уж на сковородке, и она скоро поняла, в чем дело, и отпустила
руку.
— Около сотни ярдов, — сообщил я, — если идти напрямик по
берегу.
— Надо сматываться, — сказала она, вскочила на ноги, снова
ухватила меня за руку, и мы припустились бежать. Она, правда, не могла бежать
особо быстро, потому что была босиком и все время накалывала ноги, но со
мной-то все было в порядке. Я ведь не носил обувки с тех самых пор, как мы сюда
приехали. Она ступала так осторожно, точно мы бежали по яйцам. Примерно через
сотню ярдов или чуть побольше мы спустились с холма и нырнули в небольшую
ложбинку, всю поросшую папоротниками.
