Потом им пришлось парковаться под холмом поблизости от озера
и вокруг ковчега дяди Финли. Папа велел не занимать передний дворик и площадку,
где стоял ларек с хот-догами и цирк. Я пошел обратно к воротам и понаблюдал,
как заполняется оставшееся пространство. Все это было похоже на то, как если б
кто-то пытался наполнить бутылку, когда в ней и так уже по самое горлышко.
Сперва папа отгонял машины на обочину, прямо к деревьям, а потом им пришлось
парковаться уже на самой дороге, покуда наконец все не забилось под завязку.
Двум последним заплатившим за въезд удалось въехать в ворота только наполовину.
А дальше по всей дороге, насколько я мог видеть, они стояли плотно, бампер к
бамперу. Конечно же, движение теперь застопорилось, и неудачники принялись жать
на клаксоны, без толку погудели минуту-другую, а затем повылезали из своих
машин и пустились дальше пешком. Некоторые пошли через ворота, а те, кто
похитрее, просто перемахнули через изгородь и скрылись в лесу.
Папа подошел к дяде Сагамору, привалился к ограде, стянул с
головы шляпу и протер лицо и шею носовым платком.
— Уф, — вздохнул он. Дядя Сагамор опустил на землю свой
мешок. Тот был наполовину набит деньгами.
— Я совсем выдохся, — заявил он. Он выплюнул табачную жвачку
и растер плевок кончиком ботинка. — Похоже, сюда рванулся всяк, кому не лень,
лишь бы поучаствовать в игре. Ничего себе сборище, а?
— Должно быть, здесь около трех тысяч машин, — согласился
папа. — Теперь поблизости негде даже остановиться. Тебе не удастся засандалить
сюда больше ни одной машины, хоть запихивай ее по частям. Ладно, пойдем
посмотрим, как там дела. Сдается мне, что первая порция спасателей уже
притомилась и вот-вот начнет возвращаться из поймы. Надо приготовиться к
встрече.
С трудом пробираясь между машинами, мы спустились с холма к
ларьку с хот-догами. Теперь он был почти достроен. Во всяком случае, строители
уже прибили все имевшиеся у них доски. В некоторых местах между планками зияли
прогалы, и я решил, что здесь не обошлось без дяди Финли. Перед ларьком тянулся
длинный прилавок. Внутри стояли плита, холодильник и ящики с бутылками шипучки.
Мэрф как раз начал малевать вывеску.
— Как ты считаешь, почем стоит продавать гамбургеры? —
спросил он дядю Сагамора. Тот задумчиво почесал подбородок.
— Ну что можно сказать, — отозвался он, — на этот вопрос
просто так не ответишь. В другое время" я сказал бы, что за гамбургер
спокойно можно отдать двадцать центов. Но если пораскинуть мозгами, как
пошатаешься по лесу пять-шесть часов, не имея ни крошки во рту, а до ближайшей
закусочной тащиться еще добрых девять миль, вряд ли доллар покажется тебе
слишком дорогой ценой.
Мэрф глубокомысленно кивнул и дописал на вывеске:
“Гамбургеры, 1$”.
— Что я всегда говорил? — заметил он. — Ты ничего не
упустишь.
Мы двинулись к дому, дядя Сагамор тащил свой мешок. Слева от
крыльца припарковался блестящий фургон, и из него вылезла высокая блондинка с
ярко-красными губами, вся увешанная браслетами. Она помахала папе.
— Эй, ты только погляди, — обратился папа к дяде Сагамору. —
С превеликим удовольствием могу представить тебе миссис Хорн. Она путешествует
по стране со своими племянницами.
Мы подошли поближе.
— Приветик, мальчики, — поздоровалась с нами миссис Хорн. У
нее были такие чудные волосы, гладкие-гладкие, блестящие и цветом как сливочное
масло и уложенные волнами, как рябь на озере. — Я полагаю, это Сагамор, а это,
должно быть, Билли, да?
— Да, мэм, и я горжусь честью познакомиться с вами, —
подтвердил дядя Сагамор, — Сэм говорил мне, что встретил вас прошлой ночью и вы
заключили небольшую сделку?
— Сделку? — переспросила она и засмеялась. — Да он
вытребовал у меня аж десять процентов, ничего себе сделочка. Вы, мальчики, и
впрямь работаете с размахом. Но мне кажется, и мы не подкачаем. Клянусь, я не
видела такого столпотворения с тех пор, как мы с девочками посещали
строительство атомной станции. Пойдемте-ка внутрь, поздороваетесь с ними. Они
неплохо оттеняют друг друга.
Миссис Хорн засмеялась, а папа поглядел на меня:
— Билли, беги-ка…
Миссис Хорн негодующе замахала руками. Ее браслеты так и зазвенели.
— Какого черта, пускай мальчуган пойдет с нами. Сейчас пока
никто еще не работает. Да и вообще, ты что, хочешь, чтобы он вырос нюней?
Мы вошли внутрь. В фургоне вдоль стен стояли длинные диваны,
а на окнах висели белые занавесочки. Очень приятно пахло цветами, и на всех
стенах были развешаны большие фотографии девушек, и все как одна почти что
голышом. Играло радио, и на одном диване сидели две девушки. Одна рыжеволосая,
а другая с волосами такого серебристого оттенка, и обе в легких костюмчиках,
совсем как у мисс Харрингтон, только, пожалуй, попроще. Они обе были очень
славные. Сразу было видно, что дяде Сагамору и папе они тоже понравились.
Миссис Хорн представила их.
— Это мои племянницы, — сказала она. — Платиновая блондинка
— это Бэби Коллинз, а рыженькую зовут Ла Верне.
— Привет, золотко, — обратилась Бэби Коллинз к папе. — Ты
такой славный, в своем роде. Не купишь мне выпить?
— Спокойней, девочки, — одернула ее миссис Хорн. — Эти
ребята — братья Нунаны. Наши клиенты появятся попозже. А где Франсин?
— В постели, — ответила Ла Верне и зевнула. Она взяла журнал
и стала разглядывать картинки. — Дайте мне знать, как появится кто живой.
— Я сейчас слушала радио, — отозвалась миссис Хорн. — В
новостях только и разговору, что об этом. Говорят, такого столпотворения не
видывали со времен клондайковской “золотой лихорадки”.
— Ей-богу, так и есть, — согласился дядя Сагамор. — И это
чертовски приятно.
— Ну, что до меня, так я могла предсказать это, как только
увидела развешанные повсюду афишки, — заметила она. — Кто из твоих ребят
написал их?
— Это моих рук дело, — похвастался папа.
— Ну, — сказала она, — если ты не получишь за них Оскара,
это будет самое настоящее жухальство. Когда, по-вашему, первая волна
обескураженных сыщиков начнет возвращаться с поисков?
— В ближайшие пару часов, — ответил дядя Сагамор. — Искать
кого-то среди болот — довольно-таки утомительная работенка, особливо когда не
знаешь точно, нашли ее уже или нет.
— А у вас есть информационный центр? — спросила она. Папа
кивнул:
— При цирке отличная система оповещения публики.
— Ладно же, — подытожила она, — ничего не скажешь, твои
мальчики ничего не упустили.
