На ней был только ее бриллиантовый купальник, только на этот
раз из трех лоскутков. Она держала перед собой большущий веер из страусовых
перьев. И похоже, вся первая полоса была посвящена ей. Заголовки гласили:
РАЗЫСКИВАЕТСЯ В ЧАЩОБЕ…
ЕДВА ОДЕТАЯ ТАНЦОВЩИЦА.
ОБЪЕКТ ЛИХОРАДОЧНЫХ ПОИСКОВ.
Я попытался прочесть, о чем идет речь, но тут шериф
раздраженно скомкал газету, так что я успел выхватить только несколько
разрозненных фраз: “Самая грандиозная облава за всю историю.., дикий скандал..,
общий сбор в погоне за наградой.., ставшая уже легендарной Каролина Чу-Чу,
прекрасная свидетельница гангстерских разборок.., зазноба недавно погибшего
лидера гангстеров.., утверждают, что она почти обнаженная пропала в
болотах…"
Я, конечно, половины сказанного там раньше и не слыхивал, но
выходило так, словно решительно все ей интересуются.
Дядя Сагамор взял у шерифа газетку и внимательно изучил ее.
— А что, шериф, — присвистнул он, — и впрямь неплохая фотка.
Шериф чуть не поперхнулся. Он прижал обе руки к лицу, а
затем вновь опустил их. И тут словно пробка внутри него выскочила, и все давно
сдерживаемые слова вырвались наружу, и он начал говорить. И даже совсем не
громко или как еще. Он говорил медленно и спокойно, как будто берег дыхание,
чтобы его хватило на всю речь. Он почти что шептал.
— Сагамор Нунан, — сказал он, — если бы мои моральные
принципы позволяли, я, не колеблясь ни минуты, вытащил бы пистолет и пристрелил
тебя прямо на месте. Я убил бы тебя, а потом выскочил бы на дорогу, хохоча как
гиена, и никто не смог бы меня остановить. Мне бы никто не помешал. И пусть бы
на меня потом напялили смирительную рубашку и упрятали в клетку с обитыми
войлоком стенами, я просто-напросто отдыхал бы весь остаток жизни в блаженном
безделье, обнимая прутья решетки и смеясь от радости, что никогда больше не буду
шерифом в округе, где есть ты. Послушай, — продолжил он, уже совсем шепотом, —
буквально все патрульные машины этой части штата собрались на шоссе к югу от
города, пытаясь распутать этот клубок. И дай Бог, чтобы хотя бы к двум дня им
удалось расчистить дорогу. И это только шоссе. А за шоссе добрых четыре мили
проселочной грунтовой дороги, плотно забитой брошенными машинами. Водители
просто выскочили оттуда, забрали ключи, а машины оставили где попало. И их не
объедешь, если, конечно, не хочешь устроить аварию или сразу десяток аварий. И
даже аварийки не могут туда добраться, пока сперва не расчистят шоссе.
Мне пришлось топать сюда пешком от города почти две мили. А
другого способа добраться нет. Все леса в округе кишмя кишат газетчиками,
фотографами и репортерами с радио, которые пытались сами ее искать, но
заблудились. — Он перевел дыхание и продолжал:
— Ни в одном городе в радиусе пятидесяти миль отсюда не
осталось ни одного мужчины. Лавки закрыты. Все дела отложены на потом.
Остановлены даже строительные работы. Все мужчины ушли, а остались только
женщины, причем разъяренные женщины. Все секретарши в моем офисе только тем и
занимаются, что пытаются как можно более уклончиво отвечать на телефонные
звонки с требованиями, подробно рассказать о вознаграждении, назначенном за эту
девицу. И никто из них не продержится дольше двух часов. У них просто-напросто отвалится
язык.
И в довершение ко всему, ты превратил это место в форменный
притон. И мне не вытурить отсюда этих бездельников, пока мы не отыщем девушку и
не предъявим ее на общее обозрение. Они не уберутся, даже если им и удастся
разобраться в своих машинах.
Дядя Сагамор скривил губы, словно собирался сплюнуть, но не
плюнул, а с озабоченным видом почесал подбородок.
— Да чего уж там, шериф, — возразил он, — мы всего лишь
пытаемся отыскать эту девушку. И почему бы нам не приняться за дело сообща? Да мы
здесь, почитай, уже целый день ждем, пока ты не соизволишь взяться, наконец, за
свою работу и не подключишься к поискам.
— Ты.., ты… — еле вымолвил шериф. Он опять начал шипеть и
клокотать.
— Ив самом деле, — продолжил дядя Сагамор, — а что еще мы могли
сделать, как не прочесывать окрестности? Твои псины изрядно помогут в этом. И
знаешь, мне кажется, что ты не станешь особо возникать по поводу
вознаграждения. Тебе же вряд ли захочется, чтобы все вокруг говорили, что
шерифа даже не беспокоит, найдется ли девушка, или нет? А то как бы не вышло
какой бучи.
Шериф круто развернулся и выхватил у своего подручного
собачьи поводки.
— Дай мне этих псов, — рыкнул он на этого бедолагу. — И
пошли отсюда. — А потом повернулся ко мне:
— Билли, ты пойдешь со мной и покажешь нам, где вы прятались
в папоротнике.
Собаки вдруг залаяли. Вот уж действительно был лай — гулкий
и оглушительный. Они рванулись с привязи, да так, что опять чуть не сбили
шерифа с ног.
— Проклятье, — пробормотал он. Тут позади нас раздался
чей-то голос. Мы обернулись и увидели Бэби Коллинз, стоявшую в дверном проеме
фургона, прислонившись к косяку и держа в руке зажженную сигарету. Она была
завернута во что-то типа шали из черных кружев и почти совсем прозрачной,
из-под которой высовывалась длинная голая нога.
— Привет, красавчик, — обратилась она к шерифу. — Почему бы
тебе не утихомирить своих собак и не зайти к нам, посидеть в теньке. Разъедим
вместе коробку корнфлекса.
Глава 16
Шериф покраснел пуще прежнего, а дядя Сагамор сказал Бэби
Коллинз:
— С радостью познакомил бы тебя с шерифом, детка, да уж
больно он человек занятой.
— Ох, — протянула она, — вот незадача-то. Но все равно была
рада повидаться, шериф. Как будешь снова проезжать мимо, загляни. Можешь
захватить с собой доску для “Эрудита”.
Она улыбнулась нам и скрылась в фургоне. Тут те здоровенные
псы опять стали так ошалело рваться на поводках, волоча за собой шерифа, и
поднялся такой шум и гам, что, когда шериф справился с ними, уже никак нельзя
было разобрать, кого это он честит на все корки — псов или дядю Сагамора. Без
Зига Фрида тут, разумеется, тоже не обошлось. Он вовсю тявкал на собак, носился
кругами и то и дело прыгал на меня проверить, тут ли я и спасу ли его в случае
чего. Любой из шерифовых барбосов мог его одним глотком проглотить.
Мы направились вниз мимо дома, но вдруг шериф остановился и
хлопнул себя по лбу.
— Ох ты, дьявольщина, — сказал он. — Надо было прихватить
что-нибудь из ее вещей, чтобы собаки взяли след.
— Верно, — в первый раз за все время открыл рот тот тип, что
пришел с шерифом, — белобрысый, с длинной шеей и бледно-голубыми глазками.
Наверное, новый помощник.
