Через два дня ко мне в консультацию вновь приехал радостный и довольный Виктор. На сей раз все поднялись в помещение моей консультации, тепло благодарили меня за оказанную помощь и попросили разрешения вновь обращаться ко мне за помощью, если у них что-то случится. Я дал свое согласие.
На следующий день в десять утра я был уже в отделении милиции. Следователем оказалась молодая девушка лет двадцати пяти – двадцати восьми. Она проверила мои документы, ордер, выписанный юридической консультацией. Я поинтересовался у нее, в чем обвиняются мои клиенты.
– Они обвиняются в угоне автомобиля.
– А можно мне посмотреть протокол их задержания?
Она протянула мне протокол. Из него стало ясно, что, со слов гражданина С., мои клиенты вертелись на стоянке около одной из машин, которая через несколько дней была угнана оттуда.
– Ну, это не обвинение, – сказал я, – а подозрение, не имеющее никакого юридического основания.
Она согласилась:
– Пока еще рано о чем-то говорить. Но следственные действия продолжаются. Сейчас мы проведем опознание с человеком, который видел их на стоянке. Если он опознает подозреваемых, то мы их задержим на основании санкции прокурора.
– Хорошо. Но могу я присутствовать на опознании?
– Конечно. Это ваше право.
Вскоре приехал работник стоянки, пожилой человек лет пятидесяти – шестидесяти. Не исключено, что в отделении милиции он получил инструктаж у оперативников, мол, покажи на того-то и того-то. Надо их опередить, и я напомнил следователю, что при опознании должны быть так называемые статисты, то есть совершенно посторонние лица. В их присутствии свидетель и должен показать на потенциальных преступников. Она согласилась со мной.
Вскоре такие люди нашлись. Это были то ли какие-то задержанные, то ли граждане, обратившиеся в паспортный стол. Мне пришлось также напомнить следователю, что лица должны быть между собой схожи и одного и того же пола, поэтому женщины, которые присутствовали среди статистов, исключаются из опознания. Следователь не возражала, но, как мне показалось, ее стала раздражать моя активность.
Когда мы, наконец, подобрали более или менее подходящих статистов и посадили их на лавочку, ввели моих клиентов.
Я прекрасно понимал, что сейчас опознающий, по подсказке оперативников, укажет на моих подзащитных. У меня был единственный шанс воспрепятствовать лжеопознанию до появления свидетеля. Неожиданно я потребовал, чтобы мои клиенты поменялись пиджаками и куртками со статистами.
Ни следователь, ни оперативники не ожидали такого поворота. Они удивленно переглянулись, но я настаивал и свое требование обосновывал тем, что, скорее всего, сотрудники уже предупредили свидетеля, какая одежда у моих подзащитных. Работникам правоохранительных органов ничего не оставалось, как подчиниться.
Мои клиенты быстро поменялись пиджаками и куртками со статистами и сели в разные ряды. Я сразу вышел за дверь, чтобы собственными глазами видеть, как войдет свидетель, и чтобы оперативники не успели его предупредить о непредвиденной рокировке.
Дверь открылась, и вошел пожилой мужчина. Он расписался в протоколе, ознакомившись со своими правами. Следователь спросила, может ли он узнать людей, которые крутились около угнанной впоследствии машины. Человек внимательно оглядел присутствующих, вероятно ориентируясь на одежду, и указал на тех, кто только что обменялся пиджаками и куртками с моими клиентами. Хитрость оперативников была разгадана, а моя – удалась.
Следователь и оперативники нервничали. Один из оперативников попытался сориентировать деда, мол, хорошо ли он разглядел, но тот стоял на своем: «Да вот же их одежда! Я их одежду хорошо запомнил!»
– Прошу занести эти слова в протокол опознания, – сказал я.
– Встаньте и назовите свои имена, – сказала следователь.
Растерянные статисты встали, назвались и тут же добавили:
– Да мы вообще не были на той стоянке, мы сегодня в паспортном столе паспорта меняли!
Я подошел к следователю и сказал:
– В связи с тем, что мои клиенты не опознаны как подозреваемые в совершенном преступлении, прошу их немедленно освободить.
– Сейчас пойду доложу руководству, там решат, – ответила следователь.
Через полчаса она вернулась и сказала, что начальник принял решение об освобождении, но произойдет это только часа через два-три, поскольку необходимо соблюсти формальности. Я сказал, что буду ждать, пока их не выпустят. Однако следователь заметила, что мое присутствие в отделении милиции крайне нежелательно, но, судя по ее раздраженному тону, я был не угоден именно ей.
Я решил все-таки удалиться и сказал своим клиентам, что через два часа жду их звонка.
– Если вы на свободу не выйдете, то я поеду в прокуратуру, – громко произнес я, как бы пригрозив следователю.
Когда я отъезжал от отделения милиции, то заметил, что за мной резко рванула красная «девятка». Понятное дело: оперативники проявили бдительность и снова прицепили мне «хвост», полагая, что я могу поехать на встречу с подозрительными лицами.
Ну что же, проверим, – и я резко свернул в переулок. Красная «девятка» последовала за мной. Я въехал во двор. Она притормозила. Выехав со двора, я снова повернул в переулок и, оказавшись на проспекте, стал набирать скорость. «Девятка» не отставала. Тогда я решился на дерзкий шаг. Дождавшись зеленого сигнала на перекрестке, я рванул с места, а затем резко затормозил. «Девятка» тоже остановилась. Я выскочил из машины и подбежал к преследователям.
– В чем дело? – спросил я. В «девятке» сидели два молодых пацана лет двадцати – двадцати четырех. Один из них тут же вышел и, отойдя в сторону, стал кому-то звонить. У другого было растерянное лицо – такого они не ожидали. – Вы из милиции? – спросил я. – Предъявите ваши документы!
Молодой парень, как бы извиняясь, сказал:
– Да нет, мы не из милиции, как раз наоборот.
– А что вы делаете?
– Мы? Ничего. Мы за вами ехали.
– Зачем?
– Мы хотели найти нашего друга.
– Какого друга? – удивился я.
– Витю Курганского. И Олега Нелюбина.
– Никакого Вити Курганского и Олега я не знаю.
– Как же не знаете?
Подошел второй парень, который говорил по телефону.
– Сережа, – обратился он к водителю, – нам нужно ехать. Давай извинимся перед господином адвокатом.
Я понял, что это не милиционеры и не оперативные работники, а, скорее всего, конкуренты из враждующей группировки.
В тот же вечер я встретился с Виктором. Теперь я уже знал, что он и есть Витя Курганский.
Виктор приехал на дорогом «Гранд-Чероки». Он был опять в приподнятом настроении, вежливо благодарил меня за проведенную работу и сказал, что ребят действительно выпустили через два часа.
