– Вы идете к братве хлопотать за Солоника, которого многие хотят завалить. А некоторые вообще стараются не афишировать даже свое знакомство с ним.
Я пожал плечами и вышел из гостиницы.
Через три дня я прочел в газетах, что Мансур вновь задержан: он кого-то ранил у ночного клуба «Какаду». Я понял, что рассчитывать на его содействие теперь было бесполезно. Но мне и в голову не могло прийти, что спустя почти месяц меня попросят приехать и помочь ему.
7 апреля 1995 года поздно вечером мне неожиданно позвонил Малыш. Взволнованным голосом он попросил срочно приехать на Петровку, к дому 19. Там, по его словам, менты осаждали квартиру Мансура. Олег добавил, что они уже вызвали его родителей и адвоката. Меня же он просил приехать на всякий случай, для подстраховки.
Подходы ко двору и подъезду, где жил Мансур, были оцеплены милицией и бойцами СОБРа, было много начальства в милицейской форме. Почти все стояли во дворе под аркой. Я показал свое адвокатское удостоверение и сказал, что меня вызвали родственники. Как ни странно, меня пропустили во двор, туда, где уже стояли родители Мансурова и его адвокат. Но до них я не дошел – меня кто-то окликнул. Обернувшись я увидел, что ко мне шел знакомый оперативник из 5-го отдела РУОПа.
Мы поздоровались.
– Какими судьбами здесь?
– Вот, попросили приехать подстраховать.
– Кто? Братва?
Я промолчал.
– Да нет, все правильно, сейчас его несколько раз уговаривали сдаться, мы сами его родных вызвали и адвоката.
– А если он не захочет сдаться? – спросил я.
– Куда он денется. Но если будем брать, то наши все снимут на видео, чтобы потом у вас не было вопросов.
– Все правильно.
Пока правоохранительные органы вели с Мансуром переговоры, я узнал, что тут произошло.
Мансур вышел в очередной раз из СИЗО под залог и вскоре захватил какого-то коммерсанта. Он держал его несколько дней, с 31 марта по 6 апреля, у себя на квартире и подвергал пыткам. Но тому все же удалось вырваться.
Ребята из бригады Мансура кинулись его искать, но коммерсант успел добежать до отделения милиции. На квартиру к Мансуру сразу выехала группа немедленного реагирования. Но, когда милиционеры узнали, с кем имеют дело, брать квартиру сами не решились. К десяти часам вечера прибыл СОБР, оперативники РУОПа и МУРа, начальство ГУВД и прочие участники этой акции.
В квартире, кроме Мансура, были еще его гражданская жена Татьяна Любимова и какая-то неизвестная женщина. Все переговоры Мансур вел по мобильному телефону. Он постоянно менял свои планы – то решал сдаться, то грозился оказать сопротивление и отстреливаться до последнего патрона.
Я наблюдал за присутствующими. В глазах его родителей застыли ужас и отчаяние.
Ко мне неожиданно подошел какой-то полковник милиции и попросил предъявить документы. Он взял мое удостоверение, долго всматривался в него.
– Мне знакомо ваше лицо, – сказал он.
Я решил промолчать. Полковник вернул мне удостоверение и приказал покинуть двор. Я начал было возражать, но он резко прервал меня:
– Как вы можете защищать таких подонков, как Мансуров, из-за него…
Говорить в этой ситуации о служебных обязанностях адвоката было бесполезно. Непреклонный и суровый полковник вызвал какого-то сержанта и приказал проводить меня.
– …На суде будете его защищать, если он, конечно, доживет, – донеслось мне вслед.
Вскоре за пределы оцепления вывели и родителей Мансурова. Это означало, что было принято решение о штурме.
Я сел в машину и стал ждать. На Петровку съехалось множество милицейских машин, несколько автомобилей «Скорой помощи»; чуть поодаль стояла пожарная охрана и телевизионщики. Примерно около двух часов ночи раздались сначала одиночные выстрелы, затем последовал шквальный огонь. К моему автомобилю подошли двое сотрудников милиции и потребовали немедленно покинуть Петровку.
Вечером следующего дня был показан репортаж о переговорах с Мансуром и о штурме квартиры. Мансур и его любовница во время штурма погибли. Я поинтересовался у Солоника, видел ли он этот репортаж.
– Красиво погиб, – только и ответил он.
Через несколько месяцев я узнал, что Малыша и еще шестерых боевиков из бригады Мансура арестовали. На следствии они признались в совершении нескольких убийств, в том числе и Леонида Завадского.
Судить их должен был Московский городской суд. Но, учитывая особую дерзость этой группировки и опасность, которую она представляла, заседание суда проходило в помещении СИЗО. Всем участникам дали длительные сроки лишения свободы.
Таковы превратности судьбы: Солонику угрожала смерть, а первым погиб Мансур. Не выйди Мансур из СИЗО, возможно, остался бы жив. Каждый раз невольно думаешь: они сами выбирают себе такую жизнь…
Глава восьмая
Жизнь в СИЗО
Решетки на карте Москвы
СИЗО – это следственный изолятор, в котором задержанные лица находятся под следствием. Если бросить взгляд на карту Москвы, то на ней можно заметить семь-восемь крупных точек в удручающую мрачную клеточку.
В районе Сокольников находится самый большой в столице СИЗО-1, или «Матросская тишина», в котором несколько корпусов и самый пестрый контингент.
СИЗО-2 – это известная старая «Бутырка» у метро «Новослободская» с ее знаменитой Пугачевской башней. А не менее знаменитые опасные преступники, воры в законе и авторитеты содержатся на малом и большом спецу Бутырки (отдельные, огороженные решеткой отсеки).
В СИЗО-3 содержатся уже осужденные, которые ожидают отправки в зону. Здесь, на Красной Пресне (Силикатный проезд), располагается пересыльная тюрьма. Несколько раз в неделю, поздно вечером, «воронки» перевозят осужденных на специально оборудованный вокзал в районе Комсомольской площади для этапирования.
Бывший 9-й корпус СИЗО-1 переименован и переоборудован в СИЗО-4. Отличительная его особенность в том, что он прежде всего рассчитан на наиболее опасных подследственных.
Открытый три года назад новый СИЗО-5 в районе метро «Водный стадион» выделяется пока тем, что еще не так перенаселен, как «Бутырка» или «Матроска».
Еще один новый СИЗО-6 в районе метро «Текстильщики» неспроста, наверное, приближен к европейскому стандарту, поскольку предназначен специально для женщин.
За последние годы были построены еще два изолятора – один в Медведкове, другой в Капотне.
Дела подследственных СИЗО в «Лефортове» ведет следственная часть ФСБ. Кроме того, сюда помещают особо опасных преступников, а также наиболее известных в криминальном мире личностей. Он принадлежал раньше КГБ, потом был взят в аренду МВД и сейчас снова перешел – уже к ФСБ.
ИВС – это изолятор временного содержания, который имеется на Петровке, 38, непосредственно в здании ГУВД, а в простонародье известен как «Петры». Здесь содержали арестованных согласно президентскому указу по борьбе с оргпреступностью, а теперь содержат тех, чьи дела находятся в разработке либо на Петровке, 38, либо в Следственном управлении ГУВД Москвы.
