В Бутырской тюрьме большинство помещений находится в аварийном состоянии. Стены и потолки в широких трещинах, уже много лет не знала капитального ремонта вечно протекающая крыша, давно прогнили стропила и в любой момент могут рухнуть. Денег на ремонт у ГУИНа нет. Выделяемых государством средств хватает только на зарплату сотрудникам и питание подследственным. При нынешнем финансировании изоляторы в скором времени останутся без нормальной охраны. Контролеры из-за маленького жалованья вынуждены зачастую оказывать подследственным различные услуги за вознаграждение.
Наверное, подчинение тюрем ведомству внутренних дел все же нонсенс. Правда, в последнее время наблюдаются подвижки в решении этого вопроса. С момента вступления России в Совет Европы необходимо было выполнить главное требование: провести реформу в уголовно-правовой системе. В связи с этим президент Ельцин издал специальный указ «О реформировании уголовно-исполнительной системы Министерства внутренних дел», согласно которому все тюрьмы, находившиеся ранее в юрисдикции МВД, переходят в ведение Минюста. Однако документ вызвал далеко не однозначную реакцию в этих ведомствах. МВД старается всячески затянуть передачу Главного управления по исполнению наказаний (ГУИН) и осуществить процедуру с наименьшим материальным ущербом.
МВД сумело все же доказать, что такая передача должна носить поэтапный, реформистский характер. Минюст же с этим категорически не соглашается. Однако вопрос передачи выявил многие проблемы, требующие решения. Во-первых, отсутствие финансирования программы по строительству новых тюрем и СИЗО. Денег же, которые сейчас выделяются на нужды ГУИНа, едва хватает на текущие расходы. Во-вторых, кадровый вопрос. Указ предусматривает, что структура ГУИНа ломаться не будет и все сотрудники сохранят милицейские звания и льготы, но каких-либо нормативных актов на этот счет нет. Сотрудники СИЗО и тюрем заявляют, что не хотят работать в гражданском ведомстве. Многие сотрудники российских тюрем и СИЗО подали заявления об увольнении.
Конфликт, возникший в связи с передачей следственных изоляторов и тюрем в другое ведомство, принял настолько серьезный оборот, что для разрешения ситуации была создана правительственная комиссия во главе с премьером Виктором Черномырдиным. Она разработала два варианта выхода из кризиса: Минюст возьмет спорные объекты в аренду, или же имущество придется делить. Конечно, это правильно, когда тюрьмы и следственные изоляторы переходят в гражданское ведомство, и следователи и оперативные работники уже не могут влиять через свое ведомство на жизнь подследственных и заключенных. Но с другой стороны, на этот переход многие эксперты смотрят достаточно скептически. Нечто подобное проводилось и в 1922, и в 1953 году. Однако тогдашний Минюст не смог своими силами справиться с заключенными и вскоре вновь добровольно передал тюрьмы и колонии МВД.
С января 1997 года был введен в действие новый Уголовный кодекс, который предусматривает два относительно новых для России вида наказания: «ограничение свободы» и «арест». Судьи приговаривают к ним за совершение таких не тяжких преступлений, как неуплата налогов, незаконное предпринимательство и другие. Но отдельных помещений для этих арестантов в системе исполнения наказаний нет. Они вынуждены делить камеру с матерыми уголовниками, что на пользу им, естественно, не может пойти. Поэтому МВД и Минюст разработали положение о так называемых арестных домах и исправительных центрах – специальных заведениях, в которых будут отбывать наказание арестанты.
В новой реформе есть много существенных недостатков. Прежде всего это касается ограничения прав и свобод заключенного. Так, например, во время пребывания в арестных домах их обитателям запрещено вести переписку, смотреть телевизор и слушать радио, не предусмотрены свидания и передачи, словом, для спецконтингента арестных домов определяется режим более строгий, чем для уголовников в обычных тюрьмах.
Исправительные центры будут напоминать закрытые в 1993 году так называемые спецкомендатуры, где весь срок заключения приговоренные будут в них жить, а работать – на воле. Поэтому исправцентры власти собираются строить поблизости от промышленных предприятий, имеющих недостаток в кадрах. Кроме того, осужденных планируется использовать и на общественно полезных работах по благоустройству городов.
Трудно сейчас оценивать перспективы и эффективность будущей тюремной реформы. Однако хочется верить и надеяться, что следственные изоляторы и тюрьмы перестанут быть «тюремными университетами» для многих впервые попавших сюда людей, а также школой закаливания и выживания для многих уголовных авторитетов.
Глава девятая
Дела фээсбэшные
Спасая былой имидж
После 1991 года государственная служба безопасности не раз претерпевала большие изменения. Прошла она через бесчисленные аттестации, сокращение штатов, через бесконечные проверки на лояльность – все это, между прочим, накладывало отпечаток и на сотрудников аппарата.
Чем же занимается эта серьезная и солидная организация сегодня, то есть как реагирует на растущую преступность в стране?
Приобщение органов госбезопасности к борьбе с организованной преступностью имеет свои основания. Со временем многим стало ясно, что МВД, во всяком случае в одиночку, само не справится с оргпреступностью. С другой стороны, не менее насущным было возродить прежний имидж КГБ. Поэтому кто-то из государственных чиновников придумал, что с теми же милицейскими функциями гораздо лучше справится спецслужба. А поскольку в новом сознании людей органы госбезопасности ассоциировались с прежним их могуществом, то к КГБ действительно отнеслись бы как к единственной реальной силе, способной противостоять распространению преступности.
ФСК и ФСБ быстро адаптировались к новым условиям борьбы с оргпреступностью. В этих ведомствах созданы антитеррористический и антикоррупционный центры и другие специальные подразделения. В центре внимания этих служб разработки наиболее громких и значительных уголовных преступлений в крупных масштабах, задевающих интересы госбезопасности. Они ведут, в частности, борьбу с контрабандой, поставкой и хищением оружия в большом количестве, с торговлей наркотиками, а также со взрывами, которые столь часто раздаются в столице.
Криминал, а точнее, организованная преступность рассматривалась как серьезная угроза госбезопасности страны еще раньше, когда в конце 80-х годов по линии Пятого управления, так называемого политического сыска, а впоследствии идеологического управления, было создано специальное подразделение. В его обязанности входила работа с ворами в законе и наиболее крупными уголовными авторитетами. Никто не знает, в чем именно заключалась их деятельность, но, вероятно, она носила комплексный характер и имела многопрофильное направление. Говорят, что велась и вербовка уголовной элиты, и ее ликвидация. По крайней мере, до сих пор не стихает ажиотаж вокруг мифа о «Белой стреле» – специальном подразделении, которое занималось ликвидацией воров в законе и уголовных авторитетов.
О причастности ФСБ к борьбе с крупными экономическими преступлениями свидетельствует и такой факт. В 1992—1993 годах, когда в стране наметился большой вывоз капитала за границу вследствие неправильной экономической политики государства и отсутствия четких экономических законов, говорят, ФСБ принялась вычислять тех, кто вывозил награбленное, или, иными словами, нажитое криминальным путем, за границу. С этой целью и было создано специальное подразделение – то ли в недрах ФСБ, то ли разведки.
