Медведь вернулся от карусели. На одной руке – дочка, в другой – клетчатый чемодан «Блэк Уотч». Кэтлетт двинулся следом за ним – пройдя по туннелю, они оказались в одном из посадочных залов ожидания.
– Привет, Бо, – поздоровалась девочка с подошедшим к ним Кэтлеттом.
– Здравствуй, Фарра, здравствуй, лапушка, – с улыбкой ответил Кэтлетт. – Пришла посмотреть на большие самолеты?
– Я уже летала на самолете, – гордо заявила Фарра. – Папа брал меня в Акапулько.
– Знаю, лапушка. Папочка тебя очень любит, да?
Маленькая Фарра кивнула, а Медведь прижался бородой к ее личику.
– Ах ты моя любимая, хорошенькая моя. Любишь папочку, да?
– Ты ее раздавишь, – сказал Бо и кончиками пальцев поднял подбородок девочки.
Такое впечатление, она вся могла потеряться в этой лохматой бороде. Одна крохотная ручка была опущена, другой девчушка обнимала папу за шею, сидя на его руке. Медведь одно время начал толстеть, но затем вернулся в прежнюю форму – стал преподавать бодибилдинг, работать каскадером в кино, ставить сцены рукопашных боев. Для Кэтлетта он был мастером на все руки.
– Помнишь, где снимали «77 Сансет-Стрип»? – спросил Бо.
– Конечно.
– Офис Гарри Зимма – на другой стороне улицы. Белое здание, жалюзи на окнах. Мне нужно попасть туда, взять сценарий. Встретимся вечером, ты откроешь дверь…
– Если хочешь, Бо, я сам возьму его для тебя.
– Нет, на тебе стадия А – взлом, на мне стадия в – проникновение.
– А я знаю, – радостно пропищала Фарра. – А, Б, Г, Д, В.
Кэтлетт снова улыбнулся:
– Какая ты умная, лапушка…
– Она такая, – подтвердил Медведь.
12
Чили дозвонился до парикмахерской и до Томми Карло, но поговорить о «Циклоне» и Майкле Уире ему не удалось.
– Я хотел тебе позвонить, но ты не дал мне свой номер. Тебя ищет Рей Боунс. У него такая заноза в заднице по поводу тебя, что он просто не может усидеть на месте. Приставал к Джимми Капу, пока тот не сказал: «Хочешь ехать в Лос-Анджелес – поезжай, твою мать, все уши мне прожужжал».
Чили разговаривал за столом в кабинете Карен, повернувшись к Гарри спиной. Сам Гарри сидел на полу перед открытым книжным шкафом и просматривал журналы.
– Теперь зависаешь у Джимми Капа? – поинтересовался Чили, стараясь говорить как можно тише.
– Просто оказался у него, когда они разговаривали, и заметил, как вел себя Боунс.
– Ты ему уже заплатил восемь штук?
– Ни хрена, получит, когда придет время. Чил, деньги здесь ни при чем, сам знаешь. Не вынуждай меня повторять, что я тебя предупреждал.
– Ты сказал, чтобы я не доставал его, так я его и не доставал.
– Ага, просто сломал ему нос.
Они снова обсуждали инцидент, происшедший двенадцать лет назад, но все еще доставляющий Чили неприятности.
– Этот парень может думать только о чем-нибудь одном. Проблема в том, что он полный идиот.
– Ему не понравилось, как ты с ним разговаривал. Если бы ты проявил хоть чуточку уважения, он бы давно отстал от тебя.
– Нужно было сразу стрелять на полдюйма ниже. Думаешь, он прилетит сюда?
– Уверен. Спросил меня, где ты остановился, я ответил, что не знаю. Я этого действительно не знаю.
– Когда он прилетит?
– Не сказал, но не позже чем через пару дней.
Господи, неужели он снова возвращается к старой жизни, к этим детским условностям, и опять говорит, как те, якобы крутые парни?
– Погоди, как он узнал, что я здесь?
– Я сообщил, что ты полетел в Лас-Вегас собрать долги, а оттуда тебя послали в Лос-Анджелес.
– И чего ты трепал языком?
– А он и так все узнал. Понятия не имею откуда, – впрочем, разве перед своим отъездом ты не разговаривал с женой этого владельца химчистки?
Как там ее, ну, с женой Лео? Насколько мне известно, Боунс ездил к ней. Возможно, она что-то сболтнула ему. Это было вчера.
– Томми, с чего ты взял, что я говорил Фей, что лечу в Вегас?
– Ну, не знаю, предположил так со слов Боунса.
– Я тебе перезвоню.
Чили повесил трубку и тут же набрал номер справочной, чтобы узнать телефон химчистки «Париж» в Северном Майами. К телефону подошла Фей. Чили спросил, как у нее дела. Он собирался подойти к интересующей его теме постепенно, исподволь, но Фей заговорила первой:
– Приходил мужчина, назвался твоим другом и поинтересовался, говорила ли я с тобой после гибели Лео. Я сказала, что да. Он спросил, о чем. Так, отвечаю, ни о чем особенном, и тут он как врежет мне. У меня теперь синяк под глазом, и очень болит челюсть, когда я жую на этой стороне. Наверное, трещина. После работы придется пойти к врачу.
– Фей? Ты сказала ему о нашем разговоре?
– Он сначала спросил, отдала ли я тебе деньги, а потом заставил все выложить. Избил бы меня до смерти, если бы я не призналась.
– И ты выложила ему, что Лео жив?
– А что мне оставалось делать?
– А о деньгах, о компенсации?
– Он начал рыться в моих вещах и нашел письмо, с которым авиакомпания переслала чек.
– Фей, что еще ты ему наболтала?
– Больше ничего.
– О знакомой Лео из химчистки «Хай-Тоун» в Лос-Анджелесе говорила?
– Да, скорее всего я о ней упомянула, не помню точно.
Значит, сказала. Чили был в этом уверен.
– У меня в голове после удара все помутилось.
– Ты ни в чем не виновата, Фей.
– Теперь все узнают о Лео, о том, что он натворил.
– Вряд ли. Но нас стало трое. Тот парень словом никому не обмолвится. Сначала попытается найти Лео и забрать деньги себе.
– А у тебя как дела? – осведомилась Фей. – Сюда когда-нибудь вернешься?
Чили назвал ей номер Карен, повесил трубку и перезвонил Томми Карло в парикмахерскую.
– Томми, Боунс что-нибудь говорил Джимми Капу про Лео?
– Не слышал, а что?
– Значит, он направился сюда только затем, чтобы найти меня?
– Ну, вроде…
– А тебе он ничего не говорил? Про того же Лео?
– Что именно?
– Да так… Слушай, у меня к тебе еще один вопрос.
И Чили спросил его о Майкле Уире и о том, как он снимался в Бруклине.
