– Мистер Барбон? Добро пожаловать в Лос-Анджелес. Я – Бобби, ваш шофер. Мистер Де Филлипс попросил меня передать вам привет и оказать любую помощь, что бы вы ни пожелали. Вы нормально долетели?
– Надеюсь, машину ты водишь лучше, чем пишешь, – раздраженно произнес Боунс. – Меня зовут Барбони, а не Барбон.
Боунс сел на заднее сидение «кадиллака» с затемненными стеклами, и они покатили на север по четыреста пятой дороге.
– Не так плохо, – заметил Боунс, имея в виду движение. – У нас в Майами приходится ползти бампер в бампер в любое время суток. А там что такое?
– Нефтяные скважины, – ответил шофер Бобби.
– Какие уродливые. У вас есть скважины и шоссе. Значит, есть и смог…
– Если вам захочется на пляж, нужно ехать по шоссе, на которое мы сейчас выезжаем.
– Я живу в Майами-Бич, а ты хочешь показать мне какой-то пляж? Солнце здесь когда-нибудь показывается или все время висит смог? Черт, а где центр города? Я его совсем не вижу.
По четыреста пятой до бульвара Санта-Моника, потом – к отелю «Беверли Хилтон». Бобби заметил, что здесь находится ресторан «Трейдер Викс», если, конечно, мистер Барбони любит китайскую кухню. Боунс ответил, что просто ненавидит ее. Они остановились у входа.
– У тебя есть что-нибудь для меня?
Бобби достал из багажника сумку Боунса, залез в машину и вылез из нее с черным кожаным «дипломатом» в руке.
– От мистера Де Филлипса с почтением. Имена и номера телефонов находятся здесь. Те же самые, что получил ваш друг мистер Палмер.
– Что еще?
– Это тоже здесь. «Беретта-триста восемьдесят», очень хорошее оружие.
– Дай мне ключи от машины.
– Предполагалось, что возить вас буду я.
– Фрэнк Де Филлипс просил тебя передать мне привет и оказать любую посильную помощь, верно?
– Да…
– Так давай мне ключи.
Боунс сунул парню пять баксов и велел постричься.
20
В машине, по пути на студию, Гарри подробно объяснил Карен и Чили, что их ждет.
– Мы усядемся, начнется легкий треп о бизнесе в целом. Кого уволили, кто развелся, кто сделал аборт, лечится от алкоголизма, переехал в Нью-Йорк, умер от СПИДа, перестал скрывать, что он педик… Нам предложат что-нибудь типа воды «Эвиан» или кофе без кофеина, потом Илейн спросит, не написан ли «Лавджой» на базе реальных событий, освещенных прессой. Сейчас не так много оригинальных идей, которые по-настоящему оригинальны, а не украдены из книги или фильма, снятого лет сорок назад. И здесь я исподволь начну подводить ее к теме. «Знаешь, почему ты спросила об этом, Илейн? – скажу я. – Потому что „Лавджой“ полон жизни, это сценарий о чувствах печали и надежды, которым подвластны все. Он об избавлении и возмездии, о триумфе маленького человека над системой…»
– Гарри, ты полон дерьма, – заявила Карен.
– Если я ошибаюсь, значит, это не я провел более трехсот презентаций за всю свою карьеру. Говоришь ты с прокатчиком или с администратором студии – все едино.
– Ты не знаешь Илейн Левин.
* * *
В офис Илейн (студия «Тауэр», Хаймен Тауэр Билдинг, Голливуд, штат Калифорния) Чили вошел в темном костюме в тонкую полоску, полосатой рубашке и консервативном темном галстуке. Помещение больше напомнило ему не кабинет, а старомодную гостиную с пристроенной столовой, где еще не закончили отделочные работы, или комнату, куда по ошибке занесли совсем другую мебель. Темноволосая женщина за сорок, в очках на кончике носа, сидела за столом в столовой и разговаривала по телефону. Когда они вошли, она прикрыла трубку ладонью и быстро проговорила: «Привет, через минуту буду с вами. Хотите содовой или минеральной воды, кофе?» В том, что она приехала из Нью-Йорка, не было никаких сомнений. Карен помахала ей рукой, вежливо отказалась, сославшись на то, что они только что пообедали. «Что я тебе говорил?» – прошептал Гарри. Они расположились в гостиной части. Чили сел рядом с Карен на диван тускло-зеленого цвета, который по виду и по ощущениям показался ему старинным – сиденье было круглым и жестким. Гарри ерзал на кресле с резной деревянной спинкой и такими же подлокотниками, пытаясь устроиться поудобноее. Стены я пол были голыми – ни ковров, ни картин. Карен пояснила несколько удивленному Чили: «Илейн по-новому оформляет интерьер, все это скоро выбросят». В разговор мгновенно вмешался Гарри: «Так бывает во всех киношных офисах, сейчас это Старая Англия, через неделю – современный „арт-деко“. Знаешь, у кого в этом городе нет проблем? У художников по интерьерам. Обороты бешеные». Он вдруг начал подниматься с кресла, за ним встала Карен, Чили тоже пришлось последовать их примеру, и он увидел, что к ним, протягивая вперед руку, подошла Илейн.
Она была меньше ростом, чем ему показалось сначала – не более пяти футов двух дюймов в чулках, а именно в них она к ним и подошла. В бежевом костюме с засученными рукавами, но без туфель. Выглядела она, впрочем, неплохо, даже несмотря на косматую голову, будто не причесывалась неделю. Пожимая руку Гарри, она промурлыкала: «Гарри, мне кажется, будто я давно вас знаю. Была вашей поклонницей с момента выхода „Гнусных тварей“. Они напоминают мне многих знакомых по бизнесу». Гарри же ответил, что всегда с интересом следил за ее карьерой. Илейн повернулась к Чили, крепко пожала его руку и воскликнула, когда Карен представила его: «Подумать только! Оба джентльмена в костюмах. Я польщена. Видели бы вы, в чем приходят другие, особенно писатели. Такое впечатление, что большинство из них работает в хлеву – а я подозреваю, что так оно и есть, – или паркует машины». Все еще не выпуская руку Чили, она медленно добавила: «Чили Палмер… Гм, не припоминаю». Чили несколько поразила эта своего рода бесцеремонность, манера говорить много, но не торопясь. Может, она думала о чем-то другом? И совсем не походит на энергичных женщин администраторов, о которых он столько слышал. Илейн, а за ней и все остальные, расположились за кофейным столиком, на котором стояла большая, полная окурков пепельница. Она достала из кармана пачку сигарет и зажигалку и задумчиво произнесла: «Ну, „Мистер Лавджой“…» Так началась первая в жизни Чили деловая встреча на киностудии.
* * *
Гарри. Илейн, меня зацепила тема. Избавление и возмездие, триумф маленького человека над системой.
Илейн. Гарри, меня, как и всякого другого человека, привлекает тема избавления и возмездия. Но над какой системой он одержал победу?
Гарри. Над системой правосудия.
Илейн. Не сказала бы, что концовка показалась мне таким уж триумфом. Человек, убивший его сына, мертв, но Лавджой обязан выплатить… сколько там… сто тысяч долларов наследникам этого парня.
Гарри. Мы пересматриваем концовку.
Илейн. Хорошо.
Гарри. Рокси привлекает Лавджоя к суду, но решение еще не было принято, когда он погибает. Таким образом, у Лавджоя остается его цветочный магазин, и он никому ничего не должен.
