21
Кэтлетт и представить себе не мог, что когда-нибудь испытает нежные чувства к Марселле, к женщине, ведущей всю работу в лимузинной конторе. Но сегодня случилось именно это. Он вошел из гаража в рабочий офис, а Марселла оторвала взгляд от монитора компьютера и произнесла: «С вами пытался связаться мистер Зимм». Бо Кэтлетту жутко захотелось обнять ее.
– И что он передавал?
– Он не оставил никаких сообщений, сказал только, что перезвонит.
– Когда?
– Не знаю, но звонил вот уже несколько раз, – ответила эта огромная кукла в розовом костюме и очках в розовой же оправе.
В этот момент забренчал телефон на ее столе. Она сняла трубку:
– «Уингейт моторс лимитед».
Кэтлетт никогда не замечал, как изящно для женщины таких размеров она двигается, как держит эту пятидесятилетнюю голову с копной золотистых волос. «Да, мистер Кэтлетт здесь. Одну минуту, пожалуйста». Она кивнула, и в эту минуту он готов был расцеловать ее.
Задрав ноги на стол и скрестив их в лодыжках, с удовольствием глядя на начищенные до блеска мокасины «Коул-Хаан», он снял трубку в офисе Ронни.
– Гарри, а я уже хотел звонить тебе. Как дела?
Гарри ответил, что замечательно – он говорил так каждый раз, когда приходил сюда в поисках денег и садился по другую сторону этого самого стола. Да, все просто замечательно, но он зарезервировал небольшое местечко в деле, если, конечно, оно их заинтересует. Небольшое местечко обычно означало необходимость инвестировать половину бюджета картины. Будучи по уши в финансовых проблемах – а Кэтлетт в этом не сомневался, – Гарри тем не менее вел себя великолепно.
– Договорились с «Тауэр»…
– На производство «Мистера Лавджоя»?
– Они дали ему крайне высокую оценку.
– Я слышал, вам удалось заполучить Майкла Уира.
– Проклятый город. Здесь быстро разносятся слухи, верно?
– Чем могу помочь?
– Нужен небольшой рабочий капитал.
– Примерно сколько?
– Пара сотен.
– А почему ты не хочешь использовать деньги, которые мы вложили в «Уродцев»?
– Они на хранении. Я не могу их трогать. Значит, истратил. Кэтлетт заставил себя забыть об этом на время, чтобы заняться более крупным делом.
– Предлагаешь мне долю в «Лавджое»?
– Не очень большую, если учитывать, что бюджет составит двадцать миллионов. Возможно, двадцать пять.
– Стало быть, мы говорим где-то об одном проценте.
– Примерно.
– Или меньше.
– Скажи, что именно ты хочешь, посмотрим, как это устроить.
Нет, вы только послушайте. Ведет себя очень невозмутимо, а ведь, судя по всему, попал в отчаянное положение, иначе не стал бы звонить.
– Гарри, я собирался уже разыскивать тебя.
– Зачем?
– Хотел сказать, как мне понравился «Лавджой».
– Ты его прочел?
– Он мне так понравился, друг, что я готов сделать тебе предложение, в которое ты просто не поверишь. Но я хочу принимать активное участие. Понимаешь, о чем я? Хочу работать над картиной вместе с тобой, быть ее частью, друг.
– Мне хотелось бы знать, где ты взял сценарий.
– Гарри, давай встретимся и выпьем. Я скажу, где ты сможешь взять сто семьдесят тысяч безо всяких процентов или моей доли в деле. Отдашь, когда сможешь. Как звучит?
– Ты серьезно?
О сценарии уже не спрашивает.
– Где встретимся?
– Все равно. А ты где предлагаешь?
Закончив разговор, Кэтлетт позвонил Медведю, назвал ресторан и попросил приехать туда через полчаса. Проходя через рабочий офис, где за компьютером сидела розовая женщина по имени Марселла, Кэтлетт вдруг задумался, что чувствует мужчина в постели с женщиной, с которой он никогда и не думал оказаться в постели, – неужели что-нибудь совершенно иное?
* * *
Мексиканец в куртке официанта и грязных с виду штанах принес им напитки в патио. Карен говорила с ним очень вежливо, совсем не так, как с другими: «Спасибо, Мигуэль, до завтра ты мне не понадобишься». Мексиканец ничего не ответил. Ноги у него были кривыми, пальцы рук – шишковатыми. Когда он скрылся в доме, Карен сказала:
– Можешь поверить, что ему всего чуть-чуть за сорок? Работал сезонным рабочим всю свою жизнь. Однажды пришел, спросил, нет ли работы в саду, и я наняла его в качестве слуги.
Чили поднес стакан к губам и пригубил:
– Господи, он, по-моему, совсем не добавил тоника. Впрочем, совсем неплохо.
– Мигуэль еще только учится. – Карен подняла взгляд на деревья. – Здесь красиво, правда? Мое любимое время дня.
Сегодня она разговаривала иначе, чем всегда. С минуту они молчали, рассматривали деревья и меняющее цвет небо. Нынешний вечер был немножко похож на те вечера, что он проводил с Фей, они так же сидели в темноте и ждали, когда придет Лео, правда, у Лео и Фей не было бассейна. Чили сначала подумал, что они ждут Гарри – хотели вместе сходить в ресторан, – но Карен пояснила, что Гарри уже заезжал. Сказал, что идти в ресторан он передумал, позвонил кому-то и уехал. Все еще дуется из-за встречи на студии и еще из-за чего-то.
Это «еще из-за чего-то» Чили отнес в свой адрес:
– Он считает, что я ничего для него не делаю.
Карен повернулась к нему:
– А ты делаешь?
– Все, что он хочет.
– Он хочет заполучить Майкла, но видишь ли… У него такой характер. Чтобы ему помочь, надо пробиться сквозь барьер, который он сам построил, надо делать все, как он говорит. Он – независимый продюсер, а больше никто ничего не знает. Последние три его картины, возможно, покрыли расходы, но не были столь успешными, как ранние. Я пыталась объяснить ему. Знаешь, почему так происходит?
Ты отстаешь от времени. Если собираешься снимать малобюджетные фильмы, следует либо сделать упор на спецэффекты, либо уйти в откровенную вульгарщину. Снимать фильмы типа «Нападение убийственных красоток», «Смерть пляжным нацистам» или «Космические шлюхи в каталажке». Они настолько плохи, что становятся смешными. А можно найти другой подход к ужасам, как это сделали в фильме «Время тьмы», который я считаю выдающимся. Это история любви парня и вампира. Там нет ни одной сцены в мрачном, пустом замке, ни одного вампира, одетого, как Фред Астер, во фрак с белым галстуком. В этом фильме грязные вампиры рыщут по сельской местности в поисках крови и стараются убраться до восхода солнца, чтобы не сгореть. Отлично показано, каково на самом деле быть вампиром. А я так и не смогла уговорить Гарри посмотреть его…
