— Да, — ответила Мадлен. — Но жил в Аргентине.
Стюард начал разливать суп, а Красицки продолжал упорно
смотреть на миссис Леннокс.
— И долго он там жил? Годард заметил, что Карин задумчиво
смотрит на поляка, а Мадлен ответила ему, что этого она не знает.
— Вы должны меня извинить, — пробормотал Красицки, — я плохо
говорить по-английски. — Уголки рта его задрожали, и он начал торопливо есть
суп.
Обе женщины очень хотели узнать, что же такое приключилось с
яхтой Годарда. Тот извинился перед капитаном, который уже знал всю историю, и
довольно подробно рассказал обо всем, надеясь, что ему не придется это излагать
в третий раз в присутствии Эгертона.
— Поскольку напряжение последних дней все еще оставалось,
после обеда Гарри решил поспать. Когда же проснулся, было уже почти пять. Он
почувствовал себя разбитым, усталым, поэтому принял душ и вышел на палубу,
чтобы согнать с себя плохое настроение.
Сделав несколько кругов по средней палубе, он поднялся на
верхнюю. На мостике стоял Линд, и Годард в знак приветствия поднял руку. Будучи
пассажиром, он имел право подняться на мостик только в том случае, если его
туда пригласят. Мимо него прошел радист, лишь безучастно глянув на него. В
следующий момент из рубки вышел капитан. Радист протянул ему формуляр, и Стин
окликнул Годарда, сказав ему, что все в порядке.
— Чудесно! — отозвался тот. — Быстро же вам удалось
связаться.
— Это пришло подтверждение наших агентов из Сан-Педро, что
они получили деньги, — объяснил Стин.
— Станция в Буэнос-Айресе имеет для нас сообщение, — сказал
радист, — но я никак не могу на них выйти.
— Возвращайтесь к себе, Спаркс, — ответил капитан, а когда
радист ушел, удивленно повторил:
— Буэнос-Айрес? Кому мы там могли понадобиться? Или, может,
речь идет о радиограмме для кого-нибудь из пассажиров?
— Одна из моих подруг желает мне всяческих благ и здоровья
ко дню моего рождения, — со смехом пояснил Линд и подмигнул Годарду. — Они есть
у меня во всех частях света.
Гарри вернулся к себе в каюту и приготовил новую порцию
коктейля. Потом лег на койку и уставился в потолок. Что он будет делать по приезде
в Манилу? Нельзя ни на минуту забывать, что ты всего лишь обезьяна. Так должен
думать о себе каждый разумный человек. Все свое время тратишь на какую-то
мышиную возню, а потом останавливаешься, с трудом переводя дыхание,
оглядываешься назад и спрашиваешь себя: а к чему все это?
Гонг к ужину отвлек его от мрачных мыслей. Когда он вошел в
столовую, Карин и Мадлен Леннокс уже были там и разговаривали с капитаном.
Гарри вспомнил, что, кажется, он обещал угостить Мадлен мартини.
Как вскоре выяснилось, она этого не забыла. Одетая чересчур
элегантно, Мадлен крикнула ему, как только он появился:
— Мистер Годард, ваши обещания ничего не стоят!
— Прошу прощения, — ответил он с ухмылкой, — дело в том, что
я незаметно задремал. — Он повернулся к Карин:
— Миссис Брук, если я типичен для людей, которых вы
спасаете, то посоветовал бы вам подыскать другое поле деятельности. Она
рассмеялась.
— Думаю, вы еще не знакомы с мистером Эгертоном, — сказала
она, и Годард обернулся.
Эгертон вошел следом за ним. С аккуратно зачесанными
волосами, ухоженными усиками и черной повязкой на глазу он производил довольно
внушительное впечатление.
— Добро пожаловать на борт нашего корабля, мистер Годард, —
произнес Эгертон и бросил при этом восхищенный взгляд на обеих женщин. —
Наконец-то у нас будет четвертый компаньон для игры в бридж. Очень мило с вашей
стороны, мистер Годард, что ради этого вы потратили столько усилий.
Вошел Линд, и все уселись за стол. Эгертон сел слева от
Годарда и справа от Линда. Они сидели со стороны переборки, так что дверь была
напротив них. Когда капитан хотел начать молитву, в ней появился Красицки.
Внезапно он остановился и внимательно посмотрел на Эгертона. Годард с
удивлением взглянул на поляка, но в следующее мгновение тот уже подошел к
столу. С ним мило заговорила Карин:
— Мне кажется, что, за исключением мистера Эгертона, вы уже
со всеми познакомились, мистер Красицки. Я очень рада, что вы чувствуете себя
лучше.
Красицки что-то пробормотал в ответ и пожал Эгертону руку.
Все снова сели. Поляк занял место напротив Гарри. Капитан прочел молитву, и
стюард принял заказы.
— Я слышал, что вы работаете в кинопромышленности, —
повернулся Эгертон к Годарду.
— Раньше работал, — ответил тот.
— Сейчас он собирает материал для своего нового фильма «В
ореховой скорлупе через Тихий океан», — вставил Линд.
Все рассмеялись, а капитан спросил:
— Ваше судно было застраховано?
— Нет. Я полагал, что если мое судно затонет, то и мне не
придется добраться до берега. Но миссис Брук перечеркнула все мои расчеты.
— Женщины никогда не считаются с нашими расчетами, —
поддержал его Эгертон.
— Что верно, то верно, — подтвердил Линд. — Они часто
приносят нам неприятности, и сознательно, и бессознательно.
— Карин, — произнесла миссис Леннокс, — мы хоть и в
численном меньшинстве, но тем не менее я считаю, нам пора переходить в атаку.
— Может, хоть мистер Красицки встанет на нашу сторону? —
заметила Карин. Она с улыбкой посмотрела на поляка, но тот, казалось, даже не
слышал, о чем говорят за столом. Он по-прежнему упорно не спускал глаз с
Эгертона.
— Вы были… — казалось, он подыскивал слова… — вы были в
Аргентине? Много лет?
— Да, лет двадцать, — ответил Эгертон.
— Двадцать? — Красицки нахмурил брови и посмотрел на Линда.
— Да, двадцать, — подтвердил ему тот на немецком языке и
пояснил окружающим: мистер Красицки говорит на многих языках — по-польски,
по-русски, по-немецки, по-португальски, но из всех этих языков я, к сожалению,
знаю только немецкий.
— Двадцать, так-так, — пробормотал Красицки, все еще не
сводя глаз с англичанина. — И теперь вы имели стать неактивным, так кажется? —
Он опять повернулся к Линду и что-то быстро сказал по-немецки.
Линд кивнул и повернулся к Эгертону:
— Он говорит, что вы, должно быть, рано оставили службу.
Спокойный Эгертон, казалось, был удивлен настойчивостью
поляка. Тем не менее улыбнулся.
