— Да, да, конечно, — отозвался Годард. Она, казалось, ни в
чем не сомневалась, ее не мучили никакие загадки, поэтому и у него не было ни
малейшего намерения вызвать у нее те или иные подозрения. Карин ему нравилась.
Гарри чувствовал, что она так же одинока, как и он в последние пять месяцев,
поэтому ему хотелось ее защитить, насколько это было в его силах.
Но от чего защитить? Разве смерть Красицки убедила его, что
он заблуждается?
Наоборот, скорее стала доказательством того, что все
действительно так, как ему и казалось. Все отлично спланировано.
Недостаток этого плана только в том, что мысли Линда уж
слишком похожи на его собственные. С самого начала они с ним думают одинаково.
Разумеется, смерть Майера от огнестрельного ранения в присутствии пятерых
свидетелей была намного эффектней, чем, например, от сердечного приступа, но
если Линд почувствовал какие-то сомнения или подозрения, то дальше он должен
действовать не так, как задумал, а сообразуясь со сложившимися
обстоятельствами. С корабля надо было убрать и Красицки, но вторичного
фальшивого погребения делать уже нельзя. Если Годард уже при первом что-то
заподозрил, то второе он должен предвидеть. Значит, Красицки нужно было
пожертвовать. И вот Линд хладнокровно его убил, чтобы залатать дырку,
образовавшуюся в его плане.
Но это далеко не все. «Этот дьявол еще проверяет меня, —
подумал Годард, а я чуть было не клюнул на его приманку. Ведь если бы я
предвидел второй смертельный случай, точнее, второе погребение, то и
соответственно реагировал бы. Я бы знал, что меня приглашают специально как
свидетеля, и очень тщательно следил бы за тем, чтобы не заметить того, что
должен был заметить. Но, возможно, я не очень быстро среагировал, и это меня
спасло. Если бы я чем-то дал ему понять, что не верю в смерть Красицки, то
стало бы ясно, что этот человек убит совершенно напрасно и мы теперь находимся
на том же месте, на котором были вначале. А этот сукин сын четко понял, что я
ненадежный свидетель и он должен принять меры в отношении меня…»
Здесь мысли Гарри внезапно оборвались, так как он вновь
почувствовал, что пахнет чем-то горелым. Годард обратил внимание, что находится
сейчас точно на том же месте, что и в прошлый раз, — в конце палубы у борта.
Может, этот запах доносится откуда-то из иллюминатора столовой или камбуза? Он
заглянул в один из иллюминаторов и потянул носом. Ничего подобного. Понюхал у
люков. Но запаха гари не чувствовалось и здесь.
В это время Карин Брук поднялась из-за палубных надстроек.
— Как вы думаете, мистера Красицки тоже похоронят в море? —
спросила она его.
— Вероятно, — ответил он. — Ведь, насколько я знаю, у него
нет родственников.
Она с мрачным видом кивнула и неожиданно сказала:
— Я люблю плавать на кораблях, но на этом судне есть что-то
такое, от чего я начинаю испытывать страх. Понимаю, это звучит глупо…
— О нет! Это вполне нормальная реакция, — возразил Годард. —
Смерть в открытом море всегда вызывает такие чувства. Ведь мы, как говорится,
все сидим в одной лодке. — Он закурил сигарету. — Кстати, вы не знаете, что за
груз находится на нашем корабле?
— Медные плиты и всякое другое, но главным образом хлопок.
Несколько тысяч тюков — для японских фабрик.
Гарри кивнул. Она направилась дальше, а он остался стоять.
Итак, хлопок… Великолепно! Только этого не хватало!
К полудню легкий бриз совсем затих, и жара стала буквально
адской. У всех было мрачное и недовольное настроение. На всех угнетающе
подействовал второй смертельный случай, случившийся за столь короткий
промежуток времени. Была сообщено, что погребение Красицки состоится завтра в
четыре часа дня. Все были раздражены и слегка возбуждены. На нижней палубе даже
разгорелась драка: Рафферти, каютный стюард, избил одного из механиков, и Линд
был вынужден наложить на его лицо шов.
В начале двенадцатого в машинном отделении снова произошла
авария, и «Леандр» остановился посреди свинцово-серого моря. Опять там что-то
перегрелось, объяснил Барсет, но шеф надеется, что через час все будет в
порядке. Тем не менее прошло более двух часов, а корабль не двигался с места. К
обеду никто не вышел. Судя по всему, обе дамы лежали в своих каютах под
вентиляторами. Годард прогуливался по средней палубе, постоянно потягивая носом
воздух и изучая вентиляторы на грузовой палубе. В начале второго он наконец
заметил тонкую струйку дыма, которая выходила из третьего вентилятора со
стороны бакборта. Теперь у него не осталось сомнений. Груз, находившийся в
трюме, горел.
Где-то в глубинах трюма номер три тлел тюк с хлопком. Это
напоминало раковые клетки, которые медленно размножаются и расширяются в
объеме. Не исключено, что этот тюк тлел уже тогда, когда он, Годард, только
появился на корабле. Для этого было достаточно одной неряшливо брошенной на
палубу сигареты, которая упала в щель люка и проникла в трюм. Поэтому могли
пройти еще дни и даже недели, прежде чем этот очаг пожара превратится в
бушующее пламя и начнет пожирать весь корабль.
Интересно, знает ли об этом? Если у него в трюмах нет
автоматического огнетушителя, то остается только воздеть руки к небесам и
молиться Господу Богу. А если тлеющий тюк находится где-то на дне, то нужно
залить весь отсек.
По трапу спустился Спаркс и, сделав легкое движение головой
куда-то вверх, сказал:
— Капитан просит, чтобы вы к нему зашли.
— Большое спасибо, — отозвался Годард и с этими словами
начал подниматься по трапу на верхнюю палубу.
Стин выглядел озабоченным, но тем не менее с подчеркнутым
равнодушием предложил Годарду присесть. Но прежде чем он смог начать разговор,
кто-то постучал в дверь. Это был мистер Паргорас, главный инженер, лысый
смуглый человек в штанах цвета хаки, промокшими от пота.
Он кивнул Годарду.
— Все в порядке? — спросил инженера Стин.
— Все будет в порядке через полчаса, — ответил тот и провел,
по лицу промокшим от пота платком. — Никто не может находиться в этой адской
жаре более нескольких минут. Один уже вообще свалился с ног.
Годард все отлично понял. Речь шла о стальном туннеле, ведущем
к винту мимо машинного отделения, а также мимо отсеков три и четыре.
— Какова сейчас температура? — поинтересовался Стин.
— Там, где мы работаем, пятьдесят четыре. А под третьим
отсеком даже нельзя приложить руку к пластинам.
Гарри уловил многозначительный кивок капитана и заметил, как
мужчины обменялись взглядами. Они никогда бы не заговорили об этом при нем,
если бы знали, что он может догадаться, о чем идет речь.
Но Годард все уже знал. Значит, эти тюки, как он и
предполагал, находятся в трюме где-то на самом дне. И капитану известно, что
его корабль горит. Это частично объясняло его хмурый вид.
