– Как он их вывезет? На частном самолете?
– Или морем.
– Откуда он отправится?
– Понятия не имею.
– Спросите отца.
– Я с ним больше не разговариваю.
– Обоюдная ссора или только вы порвали с ним?
– Я постараюсь выяснить.
– Спроси его, где поселился «Берти».
– В гостинице в Новом Орлеане.
– Ты шутишь!
– Не знаю только в какой.
– Тебе придется помириться с отцом. Облобызаться с ним. Иначе мы ничего не сможем сделать.
– Значит, ты мне поможешь?
– Сказать по правде, ничего подобного я в жизни не слыхал. Конечно, речь идет о нарушении закона, о серьезном преступлении, но можно взглянуть на это и с другой стороны – мы сделаем это во имя всего человечества. – Джек запнулся, сообразив, что слово «человечество» впервые в жизни слетело с его уст. – Это на случай, если нам потребуется самооправдание. Чтобы убедить себя, что все нормально.
– По-моему, нам не требуется санкция свыше, – ответила Люси. – Я уверена, что мы вправе отобрать у него деньги, тут и думать не о чем. Но если тебе недостаточно мысли о том, скольких людей ты тем самым спасешь, прикинь, как ты распорядишься своей долей. Половину денег я оставлю себе, чтобы отстроить госпиталь – в моих глазах это вполне оправдывает всю затею. А ты получишь вторую половину. Идет?
– Значит, деньги мы оставим себе? – для пущей уверенности переспросил Джек.
– Не возвращать же их ему.
– О какой сумме идет речь?
– Отцу он сказал, что нужно собрать пять миллионов.
– Господи Иисусе, – пробормотал он.
– Спаситель наш, – с улыбкой подхватила Люси.
7
Джек припарковал катафалк перед главным входом в дом престарелых «Карролтон». Едва он вышел из кабины, как навстречу ему из дверей выбежал молодой, довольно светлокожий негр в белом костюме и замахал руками:
– Отгони отсюда свою тачку, приятель. Если старики выглянут из окон и увидят погребальную машину, с ними приключится инфаркт или они рухнут на пол и сломают себе шейку бедра.
Джек посмотрел на метку с именем, пришитую на белой рубашке парня.
– Седрик, – вежливо сказал он ему, – я приехал за… – Пошарив в карманах, он вытащил записку и прочел ее вслух: – За мистером Луисом Морриссо.
– Он готов, только подъезжайте с заднего входа.
– А свидетельство о смерти?
– У мисс Холленбек.
– А где мисс Холленбек?
– В своем кабинете.
– Тогда я пройду к ней и получу свидетельство о смерти, а потом подъеду с другой стороны. Годится?
– Но мисс Холленбек сама послала меня, чтобы я сказал вам! – Седрик растерянно пожал плечами, потом слегка повернул голову, по-прежнему стоя спиной к охраняемому им зданию, и спросил: – Там из окна не выглядывает баба, похожая на крокодила? Это и есть мисс Холленбек.
Джек внимательно оглядел нижний ряд окон.
– Хотите уморить наших пациентов? – не унимался Седрик. – Хотите, чтобы начальница проела мне плешь?
– Обернись-ка, Седрик, – попросил его Джек.
– Она смотрит на нас?
– Посмотри туда: во втором окне справа мужик в бордовом халате. Кто он?
– Где? – Седрик обернулся с деланной непринужденностью. – А, в махровом халате? Мистер Каллен.
– Так я и думал, – усмехнулся Джек и заорал во всю глотку: – Эй, Калли, привет, засранец!
– Уезжайте, – настойчиво попросил Седрик. – Ну что вам стоит?
Через служебный вход Джек вывез на каталке покойного мистера Морриссо, разместил его в катафалке, запер заднюю дверь и, вернувшись к кабине, наткнулся на Каллена.
Каллен, специалист по банкам. Знаменитость «Анголы».
– Глазам своим не верю, – сказал Джек. – Тебя выпустили.
Они обнялись.
– Мой парень хотел, чтобы я остался у них, – сказал Каллен. – В смысле, чтобы так и жил у них, но тут начались проблемы с Мери Джо. У нее и так без конца нервные припадки, с тех пор как Джойлин сбежала из дому, чтобы стать актрисой. Мери Джо ничего в жизни не видела, только и знает, что «заниматься домом». Она даже телевизор не смотрит, только вытирает пыль, полирует мебель, печет пирожки и пришивает пуговицы. Ни одна женщина не тратит столько времени на пришивание пуговиц, как Мери Джо. Я даже спросил Томми-младшего: «Что она с ними делает, пришьет, а потом снова отрывает, что ли?» Так и стоит в глазах, как она перекусывает нитку. В первый день, как попал к ним, искал-искал, а пепельницы нигде не видно. Стоит одна, но в ней полно пуговиц. Ладно, беру ее, но тут Мери Джо говорит: «Это не пепельница. В этом доме пепельниц нет». Я говорю: «Ладно, а жестянка из-под кофе найдется?» Она отвечает: курить можно только на заднем дворе. Понимаешь, именно на заднем, чтобы меня не увидели соседи. Она стеснялась соседей. Как им меня представить? «Это папочка моего Томми, последние двадцать семь лет он отбывал срок». Мало того, что Джойлин сбежала из дому с парнем, который пообещал сделать из нее кинозвезду – так еще пришлось пустить меня в детскую, где спала ее дорогая девочка, где все эти мягкие игрушки и Барби с Кеном. Мери Джо просто не могла с этим справиться, даже если б по тысяче пуговиц в день пришивала. Она то и дело колола себе пальцы, и в этом тоже вроде как я был виноват. В один прекрасный день Томми-младший сказал мне: «Папочка, Мери Джо тоже тебя любит, но…» Что бы он ни говорил, всегда выходит одно «но». «Мы хотим, как лучше для тебя, только вот Мери Джо думает, тебе будет лучше, если ты будешь жить отдельно, со своими ровесниками». Это называется «отдельно». Как тебе это нравится?
Каллен вел Джека по широкому коридору в холл дома престарелых. Многие двери были распахнуты, с обеих сторон коридора доносился звук работающих телевизоров. Каллен так и не снял махровый халат, надетый поверх рубашки и брюк. Шел он медленно, держась рукой за тянувшиеся вдоль стен перила. Джек с трудом подлаживался под его шаг. Пахло здесь как в сортире.
Они прошли мимо старухи, прикованной к инвалидной коляске. Она протянула к Джеку руку, испещренную венами и желтыми пигментными пятнами. Ловким движением Джек увернулся от нее и тут же увидел вторую старуху, которая тоже поджидала его.
– В каком смысле «с ровесниками»?
– Мне шестьдесят пять лет, Джек. По мнению Мери Джо, пора и о душе подумать.
– А зачем ты носишь халат? – спросил Джек, подергав Каллена за бордовый рукав.
– Мне нельзя рисковать. Я хожу в халате и еле передвигаю ноги, чтобы выглядеть больным. Ты получил досрочное освобождение, а меня освободили условно по медицинским показаниям. «Освобожден по состоянию здоровья до истечения срока заключения». Не знаю, вдруг они снова посадят меня, если решат, что я здоров.
