– Вроде ты собирался за кем-то заехать к десяти часам?
– За Калленом. Мы с ним едем в Галфпорт.
– Я так поняла, вы уже ездили вчера?
– Ездили, но того парня не застали. Лезь сюда? – и он приподнял край одеяла.
– Осталось двадцать минут. – Хелен принялась делать зарядку: уперлась руками в бедра, расставила ноги, изогнувшись так, что груди легли ей чуть ли не на плечи. – Ты заметил, что мы не занимались любовью? Просто легли и уснули. Не могу поверить, Джек. Похоже, ты вышел в тираж.
– Отчего же, хоть сейчас. Это ты зачем-то встала.
– Такое у нас впервые – чтобы мы легли вместе в постель и не занялись любовью.
– Верно.
– Прямо как если б мы были женаты.
– Кстати, кухня внизу, сразу за бальзамировочной.
– Не напоминай мне про бальзамировочную!
– Я думал, ты мне кофе сваришь.
Постояв под душем, Джек натянул джинсы и рабочую рубашку, прихватил жилетку и спустился вниз. В кухне было темно. Дверь в бальзамировочную была открыта, оттуда доносился голос Лео. Джек заглянул туда.
– Нет, першагло – это раствор, которым мы заполняем артерии вместо крови. А это другая жидкость, ее мы через троакар впрыскиваем во все полости. Специальный состав, чтобы внутренности оставались упругими.
На бальзамировочном столе перед Лео лежал труп, кажется, мужской. Хелен в черном платье стояла у покойника в головах и внимательно наблюдала за действиями Лео.
– В рот тоже надо впрыснуть малость, а то губы западут.
– Потрясающе, – сказала Хелен.
– Вот, видите? Это такая пуговица, от троакара.
– Чтобы заткнуть отверстие?
– Ага, тогда нет надобности накладывать швы, как на надрезы. Пуговица, а сверху специальный воск.
– Кофе никто не приготовил? – вмешался Джек.
– А, вот и ты, – приветствовал его Лео. – Я показываю твоей приятельнице, как мы обряжаем покойничков.
– Ее зовут Хелен.
– Да мы знакомы.
– Ну, раз кофе нету, мне пора ехать, – вздохнул Джек.
– Погоди, – попросила Хелен. – Я еще хотела посмотреть, как приводят в порядок лицо.
– Оставайтесь, – предложил ей Лео. – Я вас потом отвезу. Правда, оставайтесь.
– Я еду в Галфгюрт, – известил их Джек и побрел прочь. Позади него Хелен продолжала свои расспросы.
– А это что?
– А это прокладки для глаз, отвечал ей Лео, – нужно засунуть их под веки покойничка.
Люди стали какие-то странные, подумал Джек. Все, как один, посходили с ума.
Или дело в нем самом? В том, как он смотрит на других людей, как воспринимает их?
Фрэнклин де Диос наблюдал за домом Люси Николе. Он видел, как подкатила старая тачка, светлая, смахивающая на «фольксваген». Ее бы подремонтировать, чтобы не тарахтела. Знакомая тачка.
Машина остановилась у дома. Прошло тридцать пять минут. С подъездной дорожки вырулил синий «мерс» и повернул на Сен-Чарльз. В машине сидели двое. Фрэнклин де Диос наблюдал за ними из-за угла, с того места, где красивая улица под названием Притания сходится с улицей Одубон. Он дал «мерсу» время отъехать на квартал и поехал за ним, сперва по Клеборн-авеню, затем по Десятому шоссе на восток. Они покинули город, переехали по мосту через озеро (красивый, однако, выдался денек!), а взятый напрокат черный «крайслер» все не отставал от синего «мерседеса». Вот бы купить такую тачку! Или кадиллак, как тот, что был у Криспина Рейна во Флориде. Фрэнклин еще ни разу в жизни не садился за руль «мерседеса». Он и водить-то научился в восемьдесят первом, водил сначала грузовик, потом военный транспортер. Водить его научил тот парень в Гондурасе, работавший на мистера Скейлса. Он так и сказал мистеру Скейлсу в присутствии самого Фрэнклина: дескать, Фрэнклин – прирожденный водитель, он уважает машину, не то что те придурки, которые шалеют, едва оказавшись за рулем, и вдребезги разбивают машину.
Мистер Скейлс велел ему оставить в покое Люси Николе, но полковник настаивал на своем: следи за ее домом, если увидишь, как отъезжает машина, следуй за ней.
Они пересекли границу между штатами. Теперь они уже в Миссисипи.
Фрэнклин уже не преклонялся перед мистером Скейлсом, как прежде. Он понял, что тот не слишком-то разбирается в людях. Однако он ему доверял по-прежнему и любил поговорить с ним. С полковником и с Криспином он не мог разговаривать на равных. Они бы его и слушать не стали. Кто он для них? Дерьмо под ногами. Индеец, да еще с примесью негритянской крови. Другое дело – мистер Скейлс, человек из ЦРУ, который привез Фрэнклина в Майами. Они, можно сказать, друзья – или что-то в этом роде. Мистер Скейлс прислушивается к тому, что говорит ему Фрэнклин. Вот и сегодня Фрэнклин сказал ему, что больше не доверяет полковнику и Криспину. Скейлс спросил его, почему он перестал им доверять.
– Потому что у них только и разговоров что про Майами и Флориду. Они больше не думают о войне.
– В самом деле? – Мистер Скейлс даже приподнял брови, чтобы показать, как он этим озабочен. – Ну, ты присматривай за ними.
Такие вот дела. Хороший человек, и выслушать тебя не откажется, но чутья ему не хватает – не разбирается он в людях. Или ему на все наплевать.
Фрэнклин спросил его насчет Люси Николе, и человек из ЦРУ ответил так:
– А, она из этих, из борцов за мир. Добренькая, всех-то ей жалко. На полковника у нее зуб, вот она и вывезла его подружку из города, спрятала где-нибудь. Это все пустяки.
Тогда он спросил насчет того парня из погребальной конторы, и мистер Скейлс опять сказал:
– Джек Делани? Она втянула его в это, уговорила как-нибудь. Безмозглый тип, бывший заключенный. Пустое место.
В этот момент Фрэнклин де Диос окончательно понял, что хоть цэрэушнику и можно доверять, но полагаться на его знание людей никак нельзя. Он перестал задавать вопросы и не предупредил Уолли Скейлса о том, что с этим «пустым местом» он встречается уже пятый раз за три дня.
А сейчас, того и гляди, произойдет шестая встреча.
В той синей машине, за которой ехал Фрэнклин, сидел Джек Делани и еще какой-то парень. «Мерседес» свернул с шоссе в Галфпорт.
Если Фрэнклин хочет знать больше, придется поговорить с этим парнем из погребальной конторы.
Нужно спросить Джека, почему он не пристрелил его в ванной. Что он задумал. На чьей он стороне.
Фрэнклин проехал еще пять миль за синим «мерседесом». Шоссе перешло в главный проспект Галфпорта, Двадцать пятую авеню шириной в четыре полосы. Впереди высился какой-то небоскреб. Фрэнклин де Диос задумался, сколько же сторон в этом деле. Две или больше? И сам он на той ли стороне, на какой хотел бы быть? Ему показалось, что он совсем одинок.
