Она повернулась, хотела убежать. Выскочила в коридор.
И тут за ее спиной вспыхнул свет. Эта проклятая лампа обманула ее, заставив остановиться и обернуться — Джил убедила себя, что все в порядке, вон и свет зажегся, и угрожающая фигура в кресле сейчас окажется давним знакомым, который скажет ей: «Слушай, извини, я тут ждал тебя», — и всему найдется удивительное, почти неправдоподобное объяснение…
Да уж, она сразу узнала его, даже в этой синей с голубым униформе. Одни эти светлые волосы чего стоят… В маленькой комнате он казался крупнее, чем ночью в приемной. Он приближался к ней, двигаясь неторопливо, — все равно она не могла убежать.
— Вы совсем заработались! — посочувствовал ей Ноблес. — Они загоняли вас, точно негритянского мула, столько времени там просиживаете. Я подумал, вам не понравится, если я буду дожидаться вас в машине, вот и зашел. Ждал тут, ждал, аж проголодался… — Он потянулся, зевая. — Я уж было собрался в спальню пойти, забраться в постель. Каково, а? Вы пришли бы домой, а тут я у вас под одеялом, сплю сном младенца.
Этой патоки в голосе ему хватит ненадолго.
Джил постаралась собраться с силами и удержать рвавшиеся с языка крики, проклятия, все грязные, непристойные слова, которые она знала.
Она видела, как Ноблес ухмыляется, произнося эту чушь, и понимала, что его ничем не прошибешь. Она сосредоточилась на том, чтобы наладить дыхание, постепенно расслабить сведенные судорогой мышцы, а главное — ничего не говорить. Нужно выждать. Ждала же она почти полчаса полицию, когда психопат разносил в клочья ее кабинет, рвал папки… Джил умела терпеть.
— Да-да, вы очень устали, — гнул свое Ноблес. — Идите сюда, садитесь. — Он подвел ее к дивану и подтолкнул, чтобы она села. — Принесу вам попить холодненького. Я видел, у вас там в холодильнике стоит зеленая бутылка, а в ней что-то типа мочи, но если вам это нравится…— Он стоял вплотную, нависая над ней. — Идет?
На уровне ее глаз находились бедра, обтянутые плотной темно-синей материей, вытертой до блеска, пояс с патронами, револьвер в кобуре. Джил молчала.
— Язык прикусили? — съехидничал Ноблес — Или злитесь на меня? Слушайте, это я должен обижаться. Как вы со мной обошлись сегодня ночью? Ну перебрал маленько, но я же вам ничего не сделал, а? Так, подурачился малость, удостоверением помахал у вас перед носом. Да я бы его открыл и предъявил вам, но этот парень, знать не знаю, кто он такой, вдруг прыгнул на меня, так неожиданно. Бах! — и перед глазами точно молния взорвалась. Я так и не понял, чем он меня треснул. Стулом, что ли?
Ноблес умолк, выжидая. Повисло молчание. Сунув большие пальцы за пояс с оружием, Ноблес лениво оглядел комнату, потом снова неторопливо обернулся к Джил:
— Что это был за парень? Ваш приятель?
Она промолчала.
— Он сказал, что работает в газете. Хотел бы я знать, в какой именно.
Она промолчала.
— Эй, я вас спрашиваю!
Джил откинулась к спинке дивана и поглядела снизу вверх на Ноблеса. Жесткие линии по обе стороны носа, губы поджаты, лицо лоснится. Психопат, того и гляди слетит с катушек.
— Вам известно о нем больше, чем мне, — осторожно произнесла она.
— Как его звать?
Отсутствует самоконтроль.
— Не знаю, он не представился.
— Что ему там понадобилось?
Низкий порог гнева: локтем ткни— прорвешь.
— Право, не знаю. Кажется, пришел вместе с кем-то.
— С кем именно?
— Люди целый день то приходят, то уходят. Я не могу запомнить всех. Со многими из них я даже не пересекаюсь.
— Вы видели, чем меня треснул этот подонок?
Она ответила, не подумав:
— Ничем не стукнул, он бросил вас на пол и сел сверху. — Она готова была откусить свой болтливый язык.
Лицо Ноблеса вспыхнуло от гнева. Джил видела, как он достает револьвер, как выпирают костяшки его пальцев, как приближается к ее лицу дуло— приближается вплотную, почти упираясь ей в лицо.
— Открой рот! — приказал он.
— Зачем вы это делаете?
— Открой рот, стерва! — повторил он. Наклонился, ухватил ее за волосы, когда она попыталась отвернуться, и с силой прижал к спинке дивана. Она задохнулась от боли, хотела крикнуть, и тут он засунул ствол револьвера в ее раскрытый рот.
Выражение его лица вновь изменилось, опять появилась ухмылка.
— Эй, киска, ты подала мне хорошую идею! — сказал он.
Глава 8
Они поужинали в «Пиккиоло» на Саут-Коллинс. Морис рассказывал им, как тут все было раньше, пока этот край Майами-бич не пошел вразнос, а Ла Брава следил, как Джин Шоу отпивает из бокала вино, подносит ко рту вилку, и пришел к выводу, что сейчас она стала еще привлекательней, чем была в своих черно-белых фильмах.
В разгар сезона к «Пиккиоло» было не подъехать, говорил Морис, машины выстраивались в очередь. А теперь — хоть из пушки стреляй, авось попадешь в официанта. Они все еще надевают здесь черные галстуки, вы заметили? Ла Брава любовался профилем актрисы: она быстро окинула взглядом пустые столики, приподняла голову, чистые и четкие линии лица, хорошо различимые даже в сумраке отдельного кабинета, стилизованного под гондолу. Иной раз поворачивает голову к сидящему рядом Морису — да, ее надо фотографировать в профиль, обе стороны лица кажутся при искусственном освещении одинаково безупречными. Эта леди играла роковых женщин, обрекавших на смерть второстепенных персонажей и не сумевших заполучить главного героя. «Пиккиоло» и «Джой Стоун Крэб» — больше на южной оконечности берега не осталось приличных местечек, жаловался Морис, все захватили бандиты, головорезы, извращенцы и прочие темные личности. Кубинцы, добирающиеся сюда на лодках, гаитяне — те спасаются вплавь, их суденышки разваливаются еще по пути, старые евреи из Нью-Йорка — у этих людей нет ничего общего, даже английского языка. По ночам разгуливают вампиры, люди запирают дверь на три замка и ждут не дождутся утра. Это уже не Майами-бич, а дырка в заднице, вот что это такое.
Помните, каким раньше был пирс? Вы только посмотрите на него. Хорошее было место. А теперь там продают наркотики, всякие таблетки, какие только пожелаете, ап-энд-даун (во как он владеет уличным сленгом!). А вон в том баре за углом — парни, переодетые девчонками. Ну и ну!
— Я вам говорю, — говорил им Морис, проводя для своей давней знакомой Джин Шоу экскурсию по старым местам в то время, как они медленно преодолевали тринадцать кварталов от ресторана до гостиницы «Делла Роббиа».
Все трое уместились на переднем сиденье «мерседеса», Ла Брава жадно вдыхал, стараясь не издавать при этом ни звука, наполнял свои легкие ее ароматом, соприкасаясь бедром с ее бедром.
— Помните, какие люди приезжали сюда раньше в сезон? Теперь у нас три сотни бродяг, все пересчитаны, ровно три сотни бездомных являются сюда каждую зиму. Вон, смотрите, там, на скамейке, дамочка с пластиковыми пакетами — это Мэрилин. Говорит, она играла в кино, была певицей, а потом поваром для гурманов. Посмотрите на нее — обзавелась тележкой, набила ее пластиковыми пакетами, бутылками, старыми номерами «Уоллстрит джорнэл» и толкает ее перед собой по Линкольн-роуд. Мэрилин ее звать — может, ты была с ней раньше знакома.
