Ла Брава отказался от ужина с Джин и Морисом и провел вечер в темной комнате, глядя, как проступает в ванночке с проявителем лицо Ноблеса, и потирая руки— снимки вышли четкими, лицо в фокусе. Ему особенно нравились те снимки, где на переднем плане ощущалось движение, виднелся смазанный автомобиль, контрастирующий с уверенным, мальчишеским, таким в высшей степени американским обликом Ноблеса. Первый парень на деревне— золотистые волосы, зубочистка, слегка покачивающиеся плечи, обтянутые серебристой курткой. Ну и сволочь!
Почему эти парни так уверены в себе, хотя сами знать ничего не знают? Да он прочел в жизни хоть одну книгу?
Развесив фотографии просыхать, Ла Брава ушел в номер к Джин Шоу, и следующие два с половиной часа они провели вместе.
Речь зашла о Ноблесе, он рассказал ей, чем нынче занят блондин, и пообещал утром показать снимки, доказательства. Актриса слушала, как зачарованная, она уселась на диване так, чтобы смотреть ему прямо в лицо, задавала вопросы, интересовалась всеми деталями, впитывала их в себя. Да, это просто потрясающе— она так и сказала, — что он умеет следовать за человеком по пятам, фотографировать его за тайными делишками, а тот даже ничего не замечает. Она задавала вопросы и о Секретной службе и слушала его, пока…
Пока не вспомнила, что в одном из ее фильмов побочный сюжет был связан с фальшивыми деньгам, и тут разговор свернул на кино, она рассказала Ла Браве, что ее больше всего отвращало в работе киноактрисы: когда снимались кадры во весь экран, лицом к лицу с кем-нибудь из мужчин, ей часто становилось дурно. Только на съемочной площадке людям приходится разговаривать, стоя друг к друг вплотную, и если у партнера воняет изо рта или перегар после ночной попойки… А они тем временем сидели на софе, склоняясь друг к другу все ближе, ближе и ближе, и это было прекрасно, они оба знали, что их дыхание свежо, от них приятно пахнет, с легчайшей примесью естественного аромата возбуждения, и Ла Брава почувствовал, что он вновь готов к восхитительному приключению, и, быть может, на этот раз он сумеет раствориться в нем. Он сказал Джин, что хотел бы посмотреть вместе с ней какой-нибудь из ее фильмов. Она пообещала привезти кассету: на следующий день она собирается домой за своей одеждой и заодно прихватит кассету. Ла Брава сказал, что охотно отвезет ее, поглядит, где она живет.
— Проведи со мной ночь, — попросила она. — Эту ночь.
Это его тронуло.
Печально поглядев на него, она прибавила:
— Ты мне нужен, Джо.
И это уже не так сильно тронуло его, потому что опять-таки прозвучало знакомо, и Ла Брава вынужден был напомнить себе, что нет ничего дурного в такого рода лицедействе, они же просто развлекаются. Только она чересчур старается.
— Обними меня! — попросила она.
Он повиновался, он крепко прижал ее к себе, и это было хорошо. Прежде чем стало совсем хорошо, Ла Брава успел бросить взгляд на часы.
Он уже был в своей собственной постели, когда около двух часов ночи позвонил Джонбуль Обасанжо.
— Я тебе звоню-звоню, а тебя нет дома!
— Прости.
— Ты ведь хотел получить информацию!
— Приношу свои извинения.
— Извинения принимаются, — снизошел нигериец. — Итак, ты хотел знать, куда они поехали на черном спортивном «понтиаке», и я тебе это скажу: они поехали в местечко под названием «Чики». Я знаю одного парня по имени Чики, из племени ибо, он мужик неплохой, однако это место, насколько я понимаю, к ибо не имеет никакого отношения. Там собираются мужчины, которые любят переодеваться женщинами. Туда-то они и направились.
— Ты видел, кто был за рулем «понтиака»?
— Да, кубинец.
— Как он выглядит?
— Кубинец как кубинец. Так и выглядит.
Интересно, подумал Ла Брава, умеют ли нигерийцы рассказывать анекдоты, и насколько смешные?
— Он хоть чем-нибудь отличается от других?
— Знаешь, приятель, чтобы пойти в такое местечко, надо здорово отличаться от других. Я же тебе сказал.
— Приношу свои извинения. — А может, чувство юмора у нигерийцев все же имеется, надо только сойтись с ними поближе? — Ты, случайно, не записал номер «понтиака»?
— У тебя есть ручка? — поинтересовался Джонбуль Обасанжо. — Если уж ты задаешь такие вопросы, ты приготовил заранее бумагу и ручку?
Чертыхаясь, Ла Брава включил свет и выбрался из постели. Надо отдать нигерийцу должное — он выполнил поручение.
Через пять с половиной часов, когда Ла Брава все еще лежал в постели, телефон, пристроенный на подушке, зазвонил снова. Едва он снял трубку, как Бак Торрес обрушил на него результаты, выданные полицейским компьютером:
— Имя владельца — Кундо Рей. Возьми карандаш, продиктую.
— Валяй.
— Ты готов?
— Диктуй, черт побери!
Торрес произнес по слогам имя кубинца и прокомментировал:
— По утрам с тобой лучше не связываться, верно?
— Что еще?
— Уроженец Кубы, незаконно проник в страну на судне из Мариэля, однако судебному преследованию не подвергался. Был арестован за угон автомобиля в округе Волюсия— это к северу отсюда, осужден не был, направлен в «Чатахучи» на психологическую экспертизу, откуда бежал.
— Ордер на его арест выдан?
— Никто его не ищет, у нас и без того полно кубинцев.
— Фотография имеется?
— Могу получить через пару дней, — предложил Торрес. — На мой взгляд, безобидный парень. Просто беженец, попавший в дурную компанию…
— Добудь его фотографию, — посоветовал Ла Брава. — У меня предчувствие: она скоро тебе пригодится.
Глава 14
Ноблесу оставалось прикончить половину «Дебби Рейнольдс» и поковыряться в плохо прожаренной картошке. Малыш Эли делает отличные сэндвичи, черт бы его побрал, но картофель-фри — просто дерьмо. Обернувшись к Кундо, который скромненько помешивал ложечкой кофе, Ноблес поинтересовался:
— Как вчерашние успехи? — и откусил здоровенный кусище от сэндвича.
— Там я получаю меньше, чем в дамском клубе. Все дело в том, что эти ребята знают: я трахаюсь по-другому. Я имею в виду — ну, ты знаешь, что я имею в виду.
— Приятно слышать, — проворчал Ноблес. — Господи, у меня от этого заведения мороз по коже. Все эти извращенцы, разодетые точно девки. Не чаял, как поскорее выбраться.
— Я думал, может, ты присмотришь кого подходящего, выманишь его на улицу и почистишь. Разве плохо?
— Ну да, только мне пришлось бы трогать руками этого засранца. Ни за что на свете! Мерзость, говорю тебе! Как ты только терпишь?
— Я получил за вечер две сотни. Мне нужны деньги. Хочу вернуться домой при деньгах.
