— Сегодня я хочу поговорить о том… — Люди опять захлопали, и ему пришлось временно замолчать. — Сегодня я хочу поговорить о том, что потеряют жители Род-Айленда в случае легализации казино.
Представители Движения за процветающий Род-Айленд набились в аудиторию вместе с противниками азартных игр и хлопали как сумасшедшие. Однако среди присутствующих были и пенсионеры — любители бинго из Саут-Кингстона, которые вели себя совершенно спокойно. И целый ряд бизнесменов, сидевших сложа руки на груди.
Айерс начал рассказывать, на что тратятся доходы от лотерей: искусство, образование, благотворительность. Люди аплодировали после каждого пункта, исполняясь благоговением перед человеком, который вручает выигрышные билеты и дарует иллюзию надежды.
Я стала придумывать заголовок для статьи: «Король лотерей завораживает публику», «Король лотерей кладет карту против казино», «Прощай, удача референдума за легализацию азартных игр».
— Что станет с этими доходами, если в Провиденсе откроются казино? Из-за острой конкуренции снизится доход от электронных игровых автоматов, который так нужен штату.
Кто-то из зала задал вопрос. Слова говорившего невозможно было разобрать, но Айерс сделал вид, что понял.
— Конечно, казино тоже приносят деньги, но на каждый доллар прибыли идет три доллара расходов на борьбу с возросшей преступностью и социальную поддержку разорившихся людей. Пойдет ли это Род-Айленду на пользу?
— Нет! Нет! Нет! — закричали сторонники Айерса с левой стороны.
— Какой лицемер, — отметила журналистка из колледжа. Она выглядела лет на пятнадцать, с розой, вытатуированной на пояснице, прямо над краем джинсов с низким поясом. На голове — творческий беспорядок, в ее голосе деланная скука. — Можно подумать, что в штате нет необразованных людей, подсевших на лотерейные билеты.
Меня передернуло. Видимо, ее не учили, что журналисты должны быть объективны и беспристрастны.
И куда же запропастился мой фотограф? Я бросила взгляд на вход в надежде увидеть знакомую фигуру, увешанную фотокамерами. Заметила Дрю Мазурски в толпе людей с транспарантами. Он тоже вертел головой, кого-то высматривая.
При виде Дрю я почувствовала вину. Он доверился мне. Представляю, как сильно его огорчила статья с ужасными неточностями, и одному Богу известно, какой скандал ждал его дома. Увидев меня, Дрю не нахмурился, не отвел презрительно взгляд, а сдержанно кивнул. Получилось некоего рода приветствие или признание понимания.
Я повернулась к сцене, выпрямив спину. Не исключено, что Дрю поверил в мою правоту.
Грегори Айерс вглядывался в аудиторию, словно пытался определить, кто пришел.
— Лоббисты казино пытались подкупить пенсионеров, обещая, будто полученные деньги сразу пойдут на программы социальной поддержки. Однако мы понимаем, насколько лживы эти слова. Мы достаточно умны.
В задних рядах раздался ропот. Повернувшись посмотреть, кто выражает недовольство, я чуть не столкнулась с Леонардом.
— Черт! — вырвалось у меня.
Он сделал шаг назад и улыбнулся. На нем был свитер с отворотом и габардиновые брюки со стрелками. Мне даже показалось, что его пригласили выступить.
— Что ты здесь делаешь? — спросила я.
— Почему ты не отвечаешь на мои звонки?
Я оглянулась, чтобы проверить, не услышит ли кто, как я пошлю его ко всем чертям. Журналистка из колледжа с любопытством пялилась на Леонарда.
— Была занята, — сказала я. Пусть девочка поучится профессиональному самообладанию. — Я не заметила твоего имени в списке выступающих. Когда твоя очередь? После Айерса?
Лицо Леонарда скривилось, и он покачал головой. Очевидно, организаторы собрания забыли о нем.
— Я не вышел бы на одну сцену с Грегори Айерсом.
Вот те на!
— Но вы же по одну сторону баррикад. Всего неделю назад он приходил к тебе на передачу.
— Это было ошибкой, — произнес Леонард и прикусил нижнюю губу.
Юная журналистка взяла меня за локоть и прошептала на ухо:
— Вы смотрели новости в шесть? Руководство лотереи угрожает снять с радио свою рекламу, если ее не сделают потише. По всем каналам сообщили. — Девушка ткнула в сторону Айерса. — Он назвал Леонарда безответственным.
— Поздновато до него дошло.
Журналистка совсем осмелела:
— Леонард сказал, будто Айерс управляет лотереей, как заядлый игрок, пристрастившийся к раздаче билетов.
— Я совсем не то имел в виду, — возразил Леонард. — Они переврали мои слова.
Это же надо додуматься — ссориться со своим единственным союзником перед самым референдумом!
— Я слышала, на завтрашней передаче вы должны принести извинения Айерсу, — не отступала она.
Леонард сморщился:
— Радиостанция не выдержала натиска.
Надо понимать, это и есть невольное признание того, что ведущий «Поздней ночи» действительно сказал нечто нелицеприятное, а теперь все отрицает. Я с отвращением отвернулась.
Вдруг собравшиеся оторвали взгляды от сцены. Проследив, куда повернулись все головы, я увидела, что приехал Билли Лопрести. Неужели он тоже будет выступать? Я перелистала программу в поиске его имени. Судя по выражению лица Айерса, визит высокопоставленного лица не был запланирован.
Мэр был низким упитанным мужчиной, явно любящим хорошо поесть. И тем не менее он передвигался меж рядов с удивительной легкостью. Все телерепортеры и журналистка из колледжа рванулись в другой конец зала, поближе к Билли. Я собралась последовать их примеру, но Леонард схватил меня за руку.
— У меня новая информация, — сказал он. — Сенсационнее того, что тебе когда-либо приходилось писать. Я знаю настоящую причину убийства Барри.
Мы стояли одни у самой стены.
— С чего ты взял, что мне это интересно? И почему я должна тебе верить?
Он наклонился вперед и прошептал мне на ухо:
— Понимаю, у тебя есть причины мне не доверять. Но это и не нужно. У меня здесь встреча с Мазурски, и у него имеются все доказательства.
Мне необходимо было перейти на противоположную сторону, пробраться поближе к мэру и увидеть его реакцию на слова Айерса, но я тут же вспомнила о Дрю. Невольно я задержалась еще на минуту и спросила:
— Какие доказательства?
— Аудиозапись. С голосом отца. Видимо, Барри оставил ее в бардачке в день смерти. Дрю зашел одолжить машину или еще за чем-то. Однако микрокассету нашел только сегодня утром, внутри пачки сигарет.
Мне сразу вспомнились нежелание полиции снять подозрения с Дельриа до самой его смерти, задержка результатов экспертизы и мой собственный внутренний голос, который говорил, что Мэтт пытается помешать мне делать свое дело. Все это вызвало такой интерес, о котором Леонарду лучше было не знать.
