– В феврале у подъезда собственного дома был расстрелян заместитель Резуна господин Осипов. На его место назначен некто Шахворостов… забыл имя.
Кряжин посмотрел на исписанные листы бумаги и нашел нужное.
– Павел Павлович?
– Точно! Так вот, с приходом Павла Павловича, который, кстати, постоянно находится в Москве для решения организационных вопросов, тут и живет, в администрации области начались небольшие волнения.
– Круг обязанностей Шахворостова? – устав от прелюдий, спросил Кряжин.
– Рыба… – вздохнул Тоцкий и оглянулся, ища поддержки у Сидельникова. – Рыба, Иван Дмитриевич. И еще раз рыба. Свежая, мороженая, консервированная.
– Осипов тоже занимался рыбой?
– Конечно. И распределением квот на отлов на местном уровне, и регулировкой трудовых разногласий между компаниями, и антимонопольной деятельностью при сбыте готовой продукции. – Четко загнув три пальца, он тут же стал разгибать их в обратной последовательности: – Распределение продукции зам Резуна организовывал таким образом, чтобы более мелкие компании не разорялись от монополизации рынка компаниями крупными. Поддерживал политику, позволяющую организовывать дополнительные рабочие места на муниципальных предприятиях. В областной администрации подтвердить эту информацию не смогли. Как, впрочем, и опровергнуть. Смерть Осипова для руководящего состава была шоком, от которого они до сих пор не отошли.
Кряжин, щадя уставших после долгой дороги сыщиков, отправил их на несколько часов отдохнуть. В последний момент, когда они стали подниматься со стульев, советник спохватился:
– Да! Ребята… Вопрос на бегу. Вы хорошо осмотрели помещения триста семнадцатого номера?
Тоцкий ответил, что занимался этим лично. И о квитанции, о которой говорит следователь, слышит впервые.
– Тогда для меня кое-что непонятно, – и Кряжин вынул из папки квиток из «Потсдама». – Мусор из номеров выносят в девять утра и девять вечера. Из гостиницы его вывозят в половине одиннадцатого. Резуна убили в двенадцать, то есть после вечерней уборки, а утренней уборки не было, потому что ею занимались вы. Между тем мною в мусорной шахте найден пакет из номера Резуна, а в нем – эта квитанция. И у меня возникает вопрос. Как она могла там оказаться?
На стене тикали часы, за окном, едва различимый, слышался шум авто. Еще чуть потрескивала глянцевая квитанция в руках советника. Больше никаких звуков в кабинете слышно не было.
– А что еще находилось в том мусорном пакете вместе с квитанцией?
– Там, в пакете, была упаковка из-под чипсов… с пяток фантиков от шоколадных конфет… кожура от апельсина, да! – кожура от красной рыбы, – он покосился на холодильник, который навеял на него воспоминания, хотя пахло рыбой не из холодильника, а от оперов. – Пакеты из номеров были маленькими, с такими горничные ходят в карманах, чтобы не таскать с собой большой мешок. И это все, что было в маленьком мешке.
– Женщина, – сказал Сидельников.
Тоцкий покачал головой и, не глядя на капитана, объяснил Кряжину:
– Он не женат. А потому не знает, что женщина обязательно оставит после себя продукцию, широко разрекламированную по телевидению. С крылышками, на каждый день. Мусор выбросили в девять вечера, а до этого часа любая женщина, остановившаяся не в приюте для бездомных, а в отеле, обязательно посетит душ и выполнит все необходимые для нее дела.
Он искал поддержки у неженатого Кряжина и тот, поняв очевидное, кивнул и поджал губы. Да, конечно. Душ, все дела… Тоцкому виднее. Вот только…
– Вот только твоя версия летит к черту, если выяснится, что женщина, остановившись в номере на час, тут же уехала по делам, а часов в двенадцать, вернувшись, наелась конфет, апельсинов, приняла душ и выполнила все, как ты их называешь?.. Да, дела.
Но ясно было одно. Квитанция, выписанная Резуну и оплаченная им по счету, попала в мешок с мусором не в его номере, и не в номере, куда заказывали креветки под чесночным соусом. А в каком-то еще.
Кряжина выдернул из задумчивости сигнал телефона. Он вынул трубку.
– Да!
– Иван Дмитриевич, вы в кабинете? – Звонили с первого этажа, с поста милиции. – К вам на прием молодая особа просится. Из гостиницы «Потсдам». Райс ее фамилия.
Кряжин попросил женщину впустить, а сам быстро поведал операм о результатах своей сыскной деятельности. Показывал на наглухо завязанный мешок в углу кабинета, сетуя на то, что нет времени даже выбраться в химчистку, и говорил, что о сотруднице гостиницы по фамилии Райс слышит впервые.
– Здравствуйте, – сказала она, когда ей уже дважды разрешили войти через прикрытую дверь. – Я Мария Райс. Горничная.
Кряжин вспомнил. Та самая, разговорчивая, встревавшая в разговор вперед горничной бывалой и тем путавшая последней все карты.
Она сказала, что у нее неприятности. Ее увольняют. Скорее не по причине недобросовестного отношения к служебным обязанностям, ведь раньше этот вопрос не вставал, а из-за откровенности, которой она предалась в момент прибытия следователя Генпрокуратуры.
– Вы хотите, чтобы я восстановил вас на работе? – с иронией уточнил Кряжин.
– Нет, что вы… – Она смутилась, и вскоре стало ясно, почему. – Я тогда, в горницкой, сказала не все. Я испугалась, что старшая обязательно отрапортует руководству. Впрочем, так оно и вышло.
Она была хороша. Настолько, что даже однолюб Тоцкий водил по ней взглядом, и взгляд тот стал во сто крат добрее, чем когда он рассказывал о рыбе Карского моря. Дирекция «Потсдама» умела подбирать кадры. В горницкой и сам Кряжин испытал ощущение, что попал в раздевалку участниц конкурса красоты. Теперь становилось ясно, что избавлялись от красивых сотрудниц в «Потсдаме» так же легко, как и принимали на работу.
– Вот видите, – разозлился он. – Когда советник юстиции ползает в помойной яме и перебирает своими руками нечистоты, остальные хотят остаться стерильными. Но, едва они сами оказываются в дерьме, тут же бегут к советнику. «Ты же советник! Так дай же совет!» Милая моя, нежная, я советы даю исключительно из корыстных побуждений Российской Федерации!
Тоцкий покосился на мешок в углу.
– Так что же вы не сказали мне в горницкой, лучистая?
– Я видела Майю… Видела ее той ночью. Мне нужно было отнести заказ в триста четвертый номер, я поднялась с ним на этаж и увидела Майю. Она быстрым шагом шла от меня в сторону увеличения номеров и прижимала что-то к груди.
Тоцкий поймал взгляд Кряжина и понял, что это для него не новость.
– Мне показалось, что она обернулась, и я машинально прислонилась к стене. Вот так… – Маша показала. – Кажется, она делала что-то… – Она пожала плечами и немного покраснела. – Мне показалось, что она делает что-то, что идет вразрез с установленными правилами. Я работаю всего несколько недель, и не хотелось сразу портить отношения с девушками. Подумала, что стать свидетелем чего-то неправильного будет не лучшим способом наладить отношения, и дождалась, пока Майя зашла в один из номеров и закрылась на ключ. Я подождала еще минуту и направилась в триста четвертый номер.
