Он усмехнулся, крутнул шеей и вдруг схватился за кобуру охранника. Тот перестал жевать и машинально бросил свою руку на ладонь опера.
Тоцкий отшатнулся и сокрушительным ударом пробил головой в лицо охранника. Девчушка за компьютером пискнула и закрыла рот ладонью.
Широкая лава крови из расплющенного носа устремилась к поясу исполина, треть жизни проводящего во сне, треть на службе, а треть в атлетическом зале, и он, уже находясь в состоянии глубокого нокаута, сделал несколько шагов – один ниже другого, назад. Не останавливаясь, Тоцкий пробил ему в грудь ногой, и в углу раздался грохот.
– Девчонку взять и за мной, – приказал он очумевшим от увиденного операм.
«Вот это два вагона рыбы, – пронеслось в головах обоих одновременно, – и это как тогда МУР по «мокрухам» входит?..»
Сплоченной компанией, ведомой московским майором, они прошли по коридору и уперлись в лестницу.
– Куда дальше, детка? – спросил он секретаршу.
Она показала, и они поднялись на второй этаж.
– Сейчас?
Она указала на дверь, которую Тоцкий тут же приоткрыл.
– Хай, Савелий Николаевич.
– Что такое? – недовольно оторвался мужчина лет сорока от телефонного разговора. – Вы кто такие? – увидев насмерть перепуганную секретаршу, он снова взялся за телефон.
Один из оперативников Мининского ГУВД попытался выразить по этому поводу недовольство и даже потянулся к телефону, однако Тоцкий его остановил. Он знал, что сейчас будет происходить, и это та часть приватной информации, которую фигурант отдает, как правило, добровольно и без принуждения.
– Руслан Резванович? Руслан, ко мне сейчас какая-то бригада ввалилась, и, судя по крови на куртке одного из них, мой охранник плохо себя чувствует. Ага… Я жду.
– У вас есть такой Руслан Резванович? – уточнил Тоцкий у местных сыщиков. Получил ответ «нет» и улыбнулся. – Значит, звонил не в милицию. Бандитам Савелий Николаевич звонил.
– Что вам нужно? – перестав понимать ситуацию, стал искать тему для беседы директор.
– Что за проблема у Савелия? – спросил, не отрывая глаз от дороги, водитель джипа.
Этот кавказец лет тридцати, так же, как и водитель, был одет в удлиненную куртку, фасон которой вошел в моду вместе с выходом на экраны фильма «Карты, деньги, два ствола». Мода минула, но ни у одной из групп людей она не задерживается так долго, как у горцев, числящих себя под знаменами криминала. Они последними сняли малиновые пиджаки, последними перестали носить вышедшие из моды у серьезных людей спортивные костюмы и теперь задержались с модой английского стиля.
– Какие-то шакалы приехали, избили охранника и сейчас прессуют Жорникова в кабинете. Руслан сказал, чтобы мы поехали и разобрались.
Водитель прижал локоть к торсу, убедился, что оружие при нем, и угрюмо качнул головой. Спесь нужно набивать еще в дороге, чтобы из машины выйти уже с угрюмым видом. Фейс-контроль во взаимоотношениях братвы – дело первое и почти основное.
Оба были убеждены в том, что это не их знакомые, не люди Хараева. Жорников тогда вряд ли бы звонил. Ведь ему достаточно сказать: «Я от Руслана», и Жорников сразу сбавляет обороты и начинает предлагать кофе. Но кофе пьют только риелторы, брокеры и дилеры. Настоящие мужчины пьют чай.
– Это что за тачанка? – у самого себя спросил водитель, заметив у стеклянного входа в «Северный промысел» белую «шестерку».
– Шакалы! – окончательно догадавшись, с кем имеют дело, взревел пассажир. – Они совсем страх потеряли! Сто долларов ставлю, Малик! – это «гастролеры» из области!.. – Слово «гастролеры» он четко выговорить не смог, поэтому после второй неудачной попытки заменил его на «приезжие».
Спешившись, они обошли вокруг «шестерки», демонстрируя всем за стенами здания, что успеть они смогут все, потом неторопливой походкой поднялись в офис.
Жорников сидел в кресле, и это было первое, что открылось взору «мальчиков по вызову», когда они, ногой отворив дверь в приемную, зашли в кабинет директора. Глядя перед собой, кавказцы прошли до центра его необъятного помещения и только после этого стали осматриваться. Воспринять иначе эти хозяйские движения внутри своей собственности было так же трудно, как и понять спокойствие развалившихся в креслах троих незнакомцев.
– Это кто? – тыкая в сторону Тоцкого ключом от джипа, поинтересовался у директора Малик.
– Скажи ему, что мы по делам, – облегчил Жорникову задачу Тоцкий.
– Они по делам, – машинально повторил тот и тут же поправился: – С наездом.
– Спроси эту животную, – снова показал ключом на Тоцкого кавказец по имени Малик, – знает ли он, в чей дом зашел? Или он хочет разговора с другими нюансами?
Тоцкий расхохотался.
– Чурка ты раздолбанная!..
Договорить он не успел, оружие выхватили все пятеро одновременно. Разница была лишь в том, что трое на стульях уже давно держали его за рукоятки.
– МУР! Сука!! – взревел Тоцкий, к величайшему ужасу директора. – На пол, б…!
«ТТ» одного из южан улетел в угол, где за столом Жорникова совершенно необоснованно располагался флаг России. Малик оказался более цепким, выбить оружие из его руки сразу не получилось, поэтому мининские опера, напрягая мускулы лица, выламывали его запястье.
– Все!! Все!.. – заверещал Малик, слушая хруст своего вывихнутого сустава. – Все!.. Отдал! Отдал!
Тоцкий, подогнув колени, рухнул ими на спину второго, из ладони которого только что выбил пистолет. Южанин шумно хрюкнул и стал хватать пересохшими губами воздух.
Вряд ли он понял, что кричал Тоцкий. МУРом на побережье Карского моря никогда не пахло. Хотя, может, и пахло, да только никто не знает здесь, что такое МУР. Какой-нибудь Коля Мур, решивший врезаться в сложную систему взаимоотношений братвы с юга, оккупировавшей – и не скрывавшей этого – всю Мининскую область. Этот Мур настоящий шакал и идиот. Люди с юга прибывали сюда в течение последних пяти лет. Каждому вновь прибывшему уже было готово место и должность. Деньги, свобода и власть. Всяк встающий на пути образованного порядка падал ниц или навсегда исчезал. Где теперь эти Димы Большие, Паши Северянины и Гоги Каберидзе? Их нет. Они уехали. Кто в страну вечной ночи, кто просто за границу. И уже никто не в силах исправить вновь образованный порядок. А этот Мур – конченый человек. Он покойник. Очередной неверный, занявший место на кладбище. Хотя нет, не занявший. Эти русские постоянно норовят попасть туда вне очереди.
– А теперь я тебе объясню, что такое «нюанс», – услышал Абдул-Керим Мура, поднимающегося с его спины. Мур дошел до угла кабинета, поднял с пола «ТТ» и снова вернулся к Абдул-Кериму. Ненависть душила Абдул-Керима, и он уже поклялся себе вымолить у Руслана разрешение перерезать этому русскому беспредельщику горло своими руками. Тот снова сидел у него на спине, и такого унижения Абдул-Керим не испытывал еще никогда. – Словарь русского языка трактует слово «нюанс» как «тонкое, едва уловимое различие в чем-нибудь». Но ты не знаешь, что такое «трактует», а потому я объясню тебе проще…
