В аэропорту с Иваном Дмитриевичем произошел забавный случай. Когда он проходил регистрацию, обязательную перед рейсом, к нему подошла молодая и, как принято в таких случаях говорить, красивая женщина и попросила тащить ее тяжелую сумку до самого самолета. Сумка была, на самом деле, тяжела, и Кряжин, подумавший вначале, что помогает переносить купленные на рынке «Динамо» новые шмотки какой-то «челночнице», воспринимал свою роль как ущербную. Но вскоре выяснилось, что шмотки там хоть и новые, но не для продажи купленные, а сама женщина ничуть на барыгу не похожа. Скорее, на бизнес-леди, чей бизнес не связан с переноской тяжестей и последующей их реализацией.
Выслушав слова благодарности, он оставил ее у третьего ряда и прошел на свой, шестой. Но уже через час, совершенно позабыв о минутной встрече, снова был вынужден о ней вспомнить. Он читал «Спорт-экспресс» под гул двигателей, когда над его левым ухом тонко повеяло ароматом духов и тихий приятный голос произнес:
– Послушайте, я никого в этом самолете, кроме вас, не знаю. Вы не могли бы мне помочь?
Иван Дмитриевич воровато смахнул с носа очки для чтения, которые надевал лишь в случае крайней необходимости и плохой освещенности, и обернулся.
Перед ним стояла женщина, которой он помогал перетаскивать сумку. Само по себе выражение «я никого, кроме вас, не знаю», вызвало у него невольную улыбку, но он сумел подавить ее и поинтересовался, что и куда ему следует тащить теперь. Оказалось, более его грубая мужская сила ни к чему. Необходим, наоборот, интеллект. В третьем ряду, в соседнем с женщиной кресле, спит мужик, и от него разит водкой, купленной в киоске на «Горбушке», но выпитой в салоне за спинами стюардесс. Мужик то и дело валится на женщину, и это доставляет ей некоторые неудобства. Например, вызывает приступы тошноты. А в ряду Кряжина сидит точно такой же спящий, хоть и трезвый, но последнее прямо указывает на то, что ему совершенно безразлично, рядом с кем спать так крепко. Предложение такое: Кряжин пересаживает зловонного соседа женщины к своему усталому спутнику, а сам усаживается рядом с ней.
В принципе, лететь было далеко и долго, и убийство времени в течение полета является основной целью пассажира. Развлекать себя можно любыми доступными способами, и пересадка, которая по подсчетам Кряжина должна была занять не менее четверти часа, была ему на руку.
И теперь, когда он уселся в третий ряд и чувствовал рядом с собой не благоухание сопревшего в аэропорту соседа, а аромат духов, полет стал казаться ему уютнее. Тем не менее около Большого его ждали, и это обстоятельство было единственным, что доставляло Ивану Дмитриевичу некоторый дискомфорт.
Воровато оглянувшись, он вынул из кармана мобильный телефон, сполз со спинки кресла и набрал номер. Некоторое время в трубке раздавались электронные подвывания, имитирующие гудки, и только через полминуты трубка заговорила.
– Алло! – голосом затаившегося гуманоида прошипел Кряжин. – Соня? Соня, я сегодня занят, с работы вряд ли вырвусь. Давай...
– Это опять вы? – раздалось над головой разоблаченного «важняка». Стюардесса взирала на упрямого мужчину с высоты своих каблуков, и улыбка над подносом с лимонадными чашками приветствием не светилась.
– Вы что, четыре часа потерпеть не можете? Или хотите, чтобы произошла катастрофа?
«Катастрофа уже произошла, – подумал Кряжин, обреченно пряча телефон и назло стюардессе снимая с подноса две чашки. – Соня послала меня за кулисы Большого».
Удивляться тут было нечему, так как этот поход планировался, начиная с февраля. Инициатором срывов «Лебединого» был Кряжин, и после пятой по счету неудавшейся попытки он понял, что его не простят.
– Вы мне взяли? – теперь неожиданный голос звучал слева.
Иван Дмитриевич перевел взгляд и только сейчас получил возможность рассмотреть ту, от которой судьба не отводила его вот уже два часа. Во-первых, ей нельзя дать больше тридцати. Впрочем, «нельзя дать» – это не мерило женского возраста, и это выражение к женщине, по мнению Кряжина, вообще не применимо. Почему, когда хотят сказать, что женщина красива и ухожена, обязательно упоминают фразу: «Больше стольких-то не дашь»? Так и не давай. Посмотри на морщины вокруг глаз, на кожу, руки и давай столько, сколько сможешь. «Не дать больше стольких-то» для женщины не комлимент, ибо совершенно точно известно, что она для того, чтобы выглядеть так, затратила уйму времени и сил.
А потому не давай. Пообщайся, вникни, пойми, и не нужно будет ничего давать. Тебе самому все объяснят. А женщина была не то что чересчур привлекательна, не Кэмерон Диас, конечно, и не Джуди Гарланд. Но почему она вдруг обязательно должна быть Джуди Гарланд? Она явно не Гарланд, поскольку ей гораздо меньше лет и разговаривает она на чистом русском языке. Темные волосы (в протоколах осмотра Кряжин всегда путался, силясь вспомнить, чем светло-русые волосы отличаются от светлых, а блондин от шатена), легкий летний макияж, минимум золота.
«... Лицо овальное, правильной формы, нос прямой, тонкий, средней длины. Над верхней губой, слева, у уголка рта расположена родинка, зубы ровные, белые, правильной формы.
Глаза карие, чуть раскосые, взгляд внимательный, на момент осмотра – чуть удивленный.
Кофта из полушерстяной ткани цвета «кофе с молоком» с вышитыми на ее передней части цветами в виде лилий бежевого цвета, размером 40 × 60 мм. Юбка средней длины (около 500 мм) из материала, предположительно – габардин, серого цвета. Установить принадлежность вещей к стране-производителю на момент осмотра не представляется возможным из-за неудобного расположения тела.
Исходя из положения тела, его позы и, применяя формулу д.ю.н. проф. Кржижанского Н.Ю., можно сделать вывод о том, что рост объекта составляет около 165 см...»
– Простите? – чуть проскрипев голосом (еще не отойдя от неожиданной встречи с вездесущей стюардессой), поинтересовался Кряжин.
– Я спрашиваю – вы мне взяли? – и женщина показала глазами на обе чашки в руках Ивана Дмитриевича.
«Голос тихий, но впечатляющий своей глубиной и чистотой...»
– А? Да, да, конечно...
От неожиданных столкновений и вызванных ими разговоров двух последних минут Иван Дмитриевич еще не оправился, а потому, когда машинально потянулся к чашке со швыряющимся в лицо пузырьками лимонадом, издал звук, похожий на тот, который издает лошадь, потянувшая воду из ведра.
Женщина прыснула и быстро вытерла рот ладонью.
– Простите, – опять извинился Кряжин. – Наваждение какое-то... Женщины нас сведут с ума. Сначала моя девушка в Москве дала мне от ворот поворот за то, что я кинул ее с «Лебединым озером», секунду спустя меня атаковала стюардесса, а сейчас я узнаю, что рядом со мной летит одна из самых привлекательных женщин в этом самолете.
– Невелик статус, – призналась, делая глоток, женщина. – «Мисс рейса сто восемьдесят один». Вы из тех, кто считает женщину всего лишь тем, что кажется мужчине, мысли которого заняты ею?
