Если откинуть упомянутые последними антропометрические данные, то описание Гаенко главой этого литературного клана полностью соответствовало фотографии управляющего, полученной в Палате.
– Это он?
– Да, это Игорь Викторович, – почти хором подтвердили все те, кто стояли к советнику ближе, а потому имели возможность видеть карточку.
– Как вы сейчас описали Гаенко?
Этот вопрос в контекст почти заканчивающейся беседы не вписывался. И задан он был не тем, от кого подобную реплику следователь ожидал бы услышать. Кряжин обернулся и с удивлением посмотрел на стоящего в дверях Полянского. По лицу оперативника бродила тень растерянности.
Сообразив, Кряжин поблагодарил присутствующих за столь добросовестное исполнение его желания, пожелал всем счастливого нового года и вышел в кухню, чтобы прихватить Сидельникова.
– Нашли что-нибудь?
– Под подоконником тайник, но он пуст. – Сидельников встал и направился к двери вслед за следователем. – Сборище маразматиков…
– К чему был тот вопрос, капитан? – развернулся, едва все трое вышли на улицу, Кряжин.
– А где вы взяли приметы человека, которого описывали? – не боясь выглядеть бесцеремонно, спросил опер из ГУВД.
– Этот человек открыл нам с Сидельниковым дверь, когда мы были по самому первому адресу, названному администратором Постниковой.
– Описывая старцам Гаенко, вы нарисовали Гринева.
Глава восьмая
Конечно, теперь эта квартира на Большой Ордынке пустовала. Было бы нелепо полагать, что после неожиданного визита двоих мужчин с удостоверениями в руках, разыскивающих Гаенко, Гринев задержится, чтобы высушить волосы феном и посмотреть по телевизору последние новости. Если бы в квартиру с Кряжиным поднялся Полянский, а Сидельников остался на улице, возможно, дальнейшая драматургия раскрытия убийства заместителя начальника ГУВД развивалась бы по другому сценарию.
Кряжин и сам понимал, что возвращение на Большую Ордынку бессмысленно, однако он не любил оставлять за спиной недоделанные дела и велел ехать. И сейчас не испытывал той досады, как если бы сам был знаком с Гриневым, да не узнал. Просто все случилось неожиданно. Искали Гаенко, вышли на Гринева. Значит, тысячу раз были правы и Эмма, и остальные, кто давал адреса возможного появления управляющего «Эсмеральдой». Они не лгали.
Следовало отдать должное и самому Гриневу. Вспоминая эпизод своего появления в квартире на Большой Ордынке, Кряжин оценил действия этого сыщика из ГУВД как высокопрофессиональные. Вместо того, чтобы перестрелять на пороге из украденного «браунинга» и следователя, и члена его бригады, Гринев пропустил их внутрь, получил скромную информацию и ни единым мускулом на лице не проявил своего волнения. Вот это Кряжин и называл профессионализмом. Всякий раз после таких знакомств приходится сожалеть, что часто эти профессионалы находятся в другой команде.
Вот тебе и товарищ Гужевой, обходчик путей… Нужно было правильно понимать слова Стоцкого, когда тот молвил о «ксивах», «выправленных» ему и Гриневу Крыльниковым. Полковник, готовясь к еще более крупным сражениям, готовил спутникам и подложные паспорта. Впрочем, почему подложные? Самые настоящие, подлинные! Чтоб замначальника ГУВД Москвы да не сделал двоим своим людям настоящие документы в паспортно-визовой службе? Раз плюнуть.
Теперь следует догадываться о том, что есть еще и заграничные паспорта. То бишь – право беспрепятственного выезда за рубеж. Если верить Стоцкому, то Гриневу полковник платил большие деньги. Это Стоцкий так деликатничает, рассказывая о передовой роли напарника. Чтобы потом не было упреков в его адрес, что он «сдал» всю тему. А так – обмолвился ничего не значащими фразами: «ксивы выправлял», «платил больше». Что, по сути, сказал? Ничего. А то, что под «ксивами» подразумевались документы на случай отхода, а под «больше» – руководящая роль Гринева, так это не он, Стоцкий, сдал. Следователь сам догадался. Не дурак, чай, раз в Генпрокуратуре работает.
С такими полуоткровениями Кряжин сталкивался постоянно и сейчас корил себя за то, что из-за необычности расследуемого дела совсем забыл о правиле арестованных завуалированно сдавать подельников. Это уже потом, когда все будут рассажены в следственном изоляторе и выдержаны, как вино, в камерах, речь польется как из бочек, из которых вышибли пробки. Чаще всего в этом случае все сдают всех, не зная меры. Но сегодня был не тот день, и советнику нужно было сделать на это поправку.
– Вот что, Игорь, – сказал Кряжин, отряхиваясь от дремы в теплом салоне. – Сейчас десять утра. Если я не ошибаюсь, то через три дня у «Олимпа» выездная серия товарищеских матчей в Турции. С тамошними клубами на халяву будут мячи катать.
– Откуда вы знаете? – спросил Сидельников.
– Базаян говорил. Ты что, спал тогда на трибуне, что ли? Вылетают на такие игры – это, кстати, тоже Фрунзик Норикович рассказывал – за три дня. Давай-ка к клубу. Я остаюсь там, а вы едете на Мясницкую в квартиру Крыльникова. Сегодня там должны быть гости с явными признаками ревизии на одной половине лица и скорбью на другой. К двенадцати подъеду я. Не забудьте купить цветы и не торопитесь их класть у тела. Тот, кто на похоронах держит в руках цветы, подозрителен менее всего.
Президент клуба «Олимп» Ресников Артур Олегович торопился. Ночь выдалась долгая. Проводив в начале шестого утра гостей, он пытался уснуть, но сон не заладился. Если говорить о состоянии президента, то праздник был ни при чем. Тревога за настоящее и будущее была вызвана последними событиями, развивающимися по нарастающей. Сначала вздернулся этот взбалмошный менеджер клуба. Раньше Артур Олегович такой принципиальности за ним не замечал. То ли денег больше захотелось – что наиболее вероятно, то ли открылся во всей своей красе, а это прямо указывает на то, что президент что-то просмотрел и пригрел на груди аспида.
Потом словно взбесилась команда, две трети которой вдруг переметнулись на сторону покойного и едва не выразили желание выразить свое мнение начавшемуся следствию по факту суицида менеджера. Уж что они там хотели поведать Крыльникову – непонятно, в святая святых – бухгалтерию клуба – ни один из них вхож никогда не был. Наверное, причина тоже в деньгах. Заездились ребята по заграницам, насмотрелись на звезд! Cкажем, тот же плеймейкер (еле язык повернулся его так назвать!) Зинкевич хочет играть, как Зинкевич, а получать, как Зидан. Все, что Зинкевич выполняет мастерски, это стоит в «стенке» при штрафном. Но туда же – денег мало, уйду в украинский «Оболонь».
Иди!! Иди в украинский «Оболонь»!.. Покажи себя. А потом «Оболонь» обратится в международный спортивный арбитражный суд по факту обмана покупателя.
За сколько тебя продать в «Оболонь», Зинкевич? За пятьдесят тысяч долларов? Иди.
Но ведь не идет. И, что самое странное, второго такого Зинкевича в Москве не сыскать. Он лучший плеймейкер чемпионата России. Хотя какой это чемпионат России? Это чемпионат мира среди инвалидов. «Ромарио получает мяч от Жиждича, обходит Илича, Картегу, бьет по воротам, но Палеску начеку. Он берет этот трудный мяч играючи и тут же вводит его в игру, пасуя Куку…»
