– Да, я знаю, что Олич играет не за «Торпедо». И не только потому, что у меня хороший консультант из Федерального агентства по спорту.
– Я вас понял, – отрезал президент, разглядывая разложенные по столу более чем весомые вещественные доказательства. – Звоню своему адвокату. Он в здании, сейчас подойдет, и с этого момента я буду разговаривать с вами только в его присутствии.
Советник посмотрел на взмокшего от неожиданно свалившихся на голову проблем Базаяна, на президента и развел в стороны руки – «это ваше право»…
Глава одиннадцатая
– Владимир Павлович, – просипел президент в серебристую трубку, – поднимитесь, пожалуйста, ко мне.
Кряжин отвернулся и посмотрел в окно. За ним, по краям, обметенным инеем, виднелся парк. Мамы, неторопливо шагая по очищенным до тротуарной плитки дорожкам, толкали перед собой коляски и переговаривались друг с другом. Многие вышли в парк с собаками. Все правильно. Без собак нынче в парк ходить небезопасно. С собакой ходить даже лучше, чем с мужем. Собака ни с кем не станет забивать у городских помоек «стрелок» и не будет пугать сворой отмороженных барбосов. Просто оторвет обидчику всю филейную часть. За хозяйку и дитя.
На территории спортивных учреждений сегодня без собаки тоже страшно появляться – такие времена свирепые. Кажется, что может быть безопаснее, чем прийти в гости к президенту футбольного клуба? Что, он мячиками больно закидает? Или штангу оторвет от ворот и вдоль спины угостит? Тем более такой президент – рыхлый малый лет сорока на вид, с двойным подбородком и, судя по одышке, больным сердцем. Единственное, чего от него можно ожидать, это броска в голову мобильного телефона. Но у него «Самсунг» весом в шестьдесят граммов, который тяжел лишь ценой.
Появись такие мысли в голове Кряжина, Артур Олегович Ресников опроверг бы их уже через три минуты затишья, повисшего в кабинете.
Опроверг бы непременно, потому что ровно через три минуты в кабинет вошли четверо. Единственный, кто удивился, был Базаян. Он даже развернулся в кресле, чтобы внимательно всмотреться в них и понять, что это означает. Он обернулся к советнику и растерянно спросил:
– Что происходит, Иван Дмитриевич?
Вопрос прозвучал резонно, потому как четверка крепких молодых людей, ввалившихся в приемную президента, совершенно не напоминала мэтров от правозащиты. Вряд ли кто-то из четверых мог сейчас вынуть из кармана документы члена коллегии адвокатов и предъявить следователю вместе со своими полномочиями.
– Это ваша полузащита, Ресников? – поинтересовался советник. И Базаяну: – Артур Олегович понял, что после провала варианта со взяткой для разрешения ситуации остался только один способ.
– Руки на стол положили, – предложил один из четверки. – Быстро.
И заместитель председателя Федерального агентства по спорту только сейчас заметил, что двое из четверых вооружены. Не исключалось оружие и у двоих оставшихся, но, видимо, коллектив прибывших посчитал, что четыре «кольта» 38-го калибра на двоих – это чересчур.
– Первый раз вижу адвоката с ружьем, – сознался Базаян.
И тут же получил удар рукояткой пистолета по голове. Зампредседателя, легенда советского футбола, получавший удары только на поле, а за пределами его носимый на руках, превозмогая боль, вскочил и наотмашь ударил обидчика по лицу. Ударил, по-видимому, сильно, «адвокат» пошатнулся, и его тело качнулось к стене.
Встать Кряжин не успел. Базаян рухнул на него, сидящего, и оба они, не обиженные весом, подломили колесики у офисного кресла и, переворачивая стол, за которым всего минуту назад сидели, повалились на пол. «Лежать, суки!..», «Хватай папку!» – носилось эхом по просторному кабинету Ресникова, и следователь, стараясь убрать неразборчивого в отношениях с бандитами госчиновника за себя, перевернул на нападавших стол.
– Ресников, остановите это безумие! – кричал зампредседателя. – Вы только ухудшаете свое положение!
– Как это тонко подмечено! – прокряхтел, закрывая голову от очередного удара, Кряжин.
– Папку! – шипел, словно кобра перед броском, президент. – Выхватите документы, идиоты!
Но сделать это было не так просто, как, наверное, казалось Ресникову. Следователь, начавший собирать листы бумаги в стопку сразу, едва увидел «адвокатов», к началу их решительных действий успел упаковать бумаги и теперь прижимал их к себе, как прижимает к себе дитя мать в минуту смертельной опасности.
– Отдай бумаги, придурок! – брызжа слюной и не стараясь выглядеть прилично, разгоряченно хрипел президент. – Отдай эти чертовы бумаги и можете убираться отсюда к чертовой матери!
Понимая, что явно выигрышная партия затягивается и грозит перейти в цейтнот, четверка головорезов приступила к решительным действиям. Распознав этот демарш за секунду до его проявления, Кряжин схватил навалившуюся на кресло столешницу и с размаху бросил ее в стоящих перед ним. «Ресников, – на выдохе крикнул он, – это лучшее признание, какое я слышал!..»
Кто-то из четверки в этот момент как раз пытался нанести Кряжину сокрушительный удар ботинком, но неожиданная преграда встала ребром, и всю мощь удара приняла на себя голень.
По кабинету пронесся треск, адской высоты крик заглушил все звуки в приемной, и, наконец, раздался первый выстрел.
Пуля пробила столешницу, вышибла из нее щепку, и кусок острого дерева, отскочив под прямым углом, пронзил бровь советника. Сам же девятимиллиметровый кусок свинца в стальной оболочке вошел в плечо Базаяна, отбросив его руку в сторону.
– Папку! – кричал, стараясь не заходить в зону конфликта, Ресников. – Заберите его папку! Увезите их отсюда, увезите!.. Я не могу видеть кровь!!
Дальше отступать было некуда. За спинами Кряжина и зампредседателя была стена, и раскаленные батареи отопления нестерпимо жгли их спины. Кряжин положил под себя папку и теперь, стирая с лица сочащуюся из разбитой брови кровь, интересовался больше бровью, нежели происходящим вокруг.
– Я, конечно, отдам тебе папку, Ресников, – сказал он, адресуясь к собственной ладони, сияющей алым блеском.
– Не отдавай документы, Иван, – вдруг отрезал Базаян, чем тут же привлек внимание советника. Четверо, в ожидании финала, замерли – исход был предрешен, президент «Олимпа» осекся в очередном крике, а Кряжин с величайшим удивлением посмотрел на напарника по беде. – Не отдавай. Все равно завалят и заберут, так хоть будут знать, как это было трудно сделать.
– Тебе-то эти проблемы зачем, Фрунзик Норикович, – проорал Ресников. – Он отдает мне свою чертову папку, и вы уходите отсюда! Без документов он – ничто! А значит, ничего здесь не было! Пусть он докажет, что мне нужны были какие-то документы Крыльникова, без этой проклятой папки!
– Я тебе, конечно, отдам ее, Артур Олегович, – не отрывая взгляда от начавшего проявлять кавказскую категоричность Базаяна, повторил советник. Сказал и вытащил из-под себя кожаный прямоугольник.
