– Почему бы вам не прихватить с собой доктора, чтобы облегчить поиски саквояжа? – крикнул вслед ему Макаров.
– Доктор нужен здесь! Разве вы не понимаете?
– Понимаю, – пробормотал Макаров и поднялся. – Точнее сказать, почти понимаю… Позвольте я вам помогу…
Он уже почти снял с колен лежащего больного кейс, как вдруг второй итальянец вцепился в кейс мертвой хваткой.
– Оставьте нас в покое!…
– Но я хотел…
– Оставьте, я сказал!
Макаров отошел и стал смотреть, как катер, табаня, задом отходил от берега. Рядом с ним бугрилась, словно кипящее молоко, вода. Она взрывалась пузырями, но тут же, растекаясь, снова превращалась в качающуюся бирюзу.
– Нам нужно укрыть его от солнца, – сказал доктор. – Помогите мне.
Взяв итальянца за ноги, Макаров послушно понес его, уже не красного, а бледного, как саван, к зарослям.
– Вы сказали – барбитураты. Неужели снимающие приступ эпилепсии препараты способны довести человека до такого состояния? Ведь для этого нужно специально принять лошадиную дозу.
Не дождавшись ответа, Макаров увидел, как туман, словно доживая последние минуты, стал стремительно надвигаться на остров. Он был уверен, что минут через десять можно будет увидеть «Кассандру», бросившую якорь в двух милях от берега.
Туман наполз на берег, проглотил пляж, но у при- брежных зарослей остановился. Его не пускала стена исходящего от джунглей тепла. Вглядевшись, можно было различить утонувшие в густой серой мгле, склонившие над водой головы, пальмы.
Собравшись было уже идти на поиски Дженни и сына, Макаров вдруг остановился.
Послышалось или так и было?
В любом случае он услышал очень странный звук, который не был связан с появлением здесь людей.
Сердце в груди провернулось, словно кувыркающийся в высоте голубь, и снова забилось ровно. Внутри Макарова колыхалась бесформенная масса тревоги, тошнотворного чувства и невероятного дискомфорта. Он давно бы уже зашел в чащу и проблевался, если бы верил, что это поможет.
Хотелось пить. Если это похмелье, то почему бы не попробовать вылечить подобное подобным? Где этот красавчик с ромом?
«В конце концов я должен найти Питера», – оправдал свое желание Макаров и двинулся в чащу…
На границе между обжигающим песком и духотой кустарника остались трое, и один из них, врач, немного нервно заметил:
– Если вы оставите этот дурацкий кейс в покое, вы будете более полезны своему товарищу.
Ничего на это не ответив, но и не выпустив чемоданчик из рук, итальянец подсел поближе, выражая готовность помочь, как только представится случай.
– В вашем кейсе есть вода?
Воодушевленные голоса пассажиров и восхищенные возгласы женщин давно затихли. Поэтому вопрос прозвучал неожиданно громко. Но ответа на него не последовало.
– Вы меня слышите, любезный?
– В этом кейсе нет воды.
И итальянец подтянул чемоданчик еще, хотя ближе, казалось, уже некуда.
Поджав губы, доктор стал заворачивать рукав пиджака лежащего итальянца, чтобы еще раз нащупать пульс. Мешал рукав сорочки. Недолго думая, он рванул манжету, и обнаженная рука итальянца безвольно упала на песок.
На тыльной стороне предплечья, у самого локтевого сгиба, доктор заметил кровь. Схватив руку и, невзирая на протесты мешающего ему свидетеля, он повернул руку.
Это была не кровь. На руке полумертвого тучного итальянца красовалась мастерски выполненная красной тушью татуировка…
Кастель Гальфондо июнь 2009-го…
У перил перед открывающимся видом на западную сторону озера они стояли всего несколько минут. Они были здесь впервые, и этот волшебный провал вниз, словно провал во времени к долине рая, очаровал их суровым величием. Дорога от Рима к Кастель Гандольфо заняла всего полчаса. И сейчас, стоя на балконе, двое мужчин взирали на открывшийся простор, уже не раздумывая над тем, почему именно это место Папа выбрал для своего пребывания.
– Здесь сын Энея Асканио основал Альба Лонга, здесь родились Ромул и Рем… Франческо, мы стоим на месте, откуда началась земля латинская…
Сказав это, один из мужчин повернулся к своему спутнику. Оба они были полной противоположностью друг другу. Схожи они были разве что возрастом – обоим было не больше сорока и не меньше тридцати пяти, в остальном же, словно по остроумной задумке Господа, созданы они были как доказательство мысли о бесспорности единства духа вопреки разности внешнего. Восхитившийся местом, вселявшим в него благодать, был низок ростом, тучноват, словно набриолиненные, иссиня-черные волосы его были аккуратно зачесаны назад. На нем был костюм итальянского мастера, имя которого в данный момент не имеет значения, остроносые туфли и рубашка с распахнутым воротником, словно отрицающим само существования галстука. Глаза его, карие, живые, двигались медленно, но, казалось, захватывали все, словно фотографировали. Привычка держать руки сцепленными на животе, чуть приподнятый подбородок и отсутствие желания уподобляться человеку деловому выдавали его причастность к религии. То же самое можно было сказать и о втором, который был тем не менее более строг взглядом и руки держал на перилах. Когда нужда в этом исчезала, он засовывал их в карманы. Темный костюм его между тем не был черен, а голос не выглядел простуженным, как у первого, звучал как звук наполняемой вином чары – был спокоен и тих.
– В одна тысяча восемьсот семидесятом Италия лишила Ватикан имущества, и Папы перестали посещать Кастель Гандольфо, как приют для их душ. Но пятьдесят девять лет спустя Италия подписала конкордат со Святым Престолом, и один из его пунктов возвращал Кас- тель Гандольфо Ватикану. Папа Пий XII занимался там овцеводством, Павел VI именно здесь предстал пред Христом. Эти стены видели многое из того, что непозволительно видеть простым смертным.
– Прости, но не тебе мне это рассказывать, и не мне тебя слушать.
Его приятель понимающе улыбнулся.
– Да, а на гербе города не стрелы, пронзившие тело святого Себастьяна, – продолжил тот, кого назвали Франческо, – а олимпийские кольца. – В его голосе слышалось, что он тоже взволнован, и, быть может, даже больше первого, но что-то не позволяло ему мыслить спокойно и взвешенно. Быть может, разговор, который должен был вот-вот начаться.
Оба собирались заговорить снова, но вдруг голоса их прервались, и мужчины словно по команде опустились на колени и склонили головы.
– Встаньте, – услышали они, повиновались, но поднять головы не посмели.
Пройдя мимо, Папа встал и положил руки на перила…
ГЛАВА 7
Чем дальше в джунгли углублялся Макаров, тем хуже становилось ему. Лицо его блестело от пота, а губы, наоборот, ссохлись и потрескались. Сердце ухало, словно обрывалось и падало в колодец, обессиленные ноги почти не чувствовали земли. Он шел вслед за группой, спотыкался, останавливался, чтобы передохнуть, и шел дальше.
