– Я клянусь богом, я клянусь всем, что дорого нам обоим, – мы станем другими, – заверял он ее. – Потому что созданы друг для друга, потому что мы нужны…
– Ты слышал этой ночью шум?
Некоторое время он сидел неподвижно, молча разглядывая ее колючим взглядом.
– Что?
Ему казалось немыслимым, что он перебит был в ту минуту, когда произносил слова, не дослушать которые до конца просто невозможно.
– Я слышала ночью шум. То ли крик, то ли плеск волны.
– Что удивительного в плеске волны, когда мы идем по океану?
– Я сказала еще – «крик».
Он отпил кофе и посмотрел на отца мальчика, который на сносном английском подзывал помощника капитана.
– Ты слышала то, что я только что сказал?
– Да, я слышала, – поспешно ответила она, прислушиваясь к разговору за соседним столиком. – А ты слышал?
Он опустил голову и с кривой усмешкой стал искать в карманах сигареты.
– Скажите, – обратился к помощнику капитана седой мужчина, и женщина чуть сдвинула брови, обращаясь во внимание, – этой ночью на корабле не происходило никаких странных событий?
– Каких, сэр? – помощник подмигнул мальчику и услужливо склонился над его отцом.
Женщина посмотрела на мужчину. Тот пожевал губами и, дотронувшись пальцам до виска, проговорил уже тише:
– Например, не падал ли кто-то за борт?
Выпрямившись, женщина втянула губы и перевела
взгляд на помощника капитана.
– Уверяю вас, сэр, – ответил тот, – что этой ночью за борт не упал ни один человек. Эта ночь была ти- ха и настолько приятна, что я провел ее на палубе, редко заходя на мостик.
И он прикоснулся пальцами к фуражке.
– Странное дело, – раздался громкий голос. – Люди на этом корабле один за другим сходят с ума. Сначала я, проснувшийся от вскрика и плеска воды, потом этот мужчина, так же, как и я, спавший в своей каюте. И только проведший всю ночь на палубе наш бравый помощник капитана ничего не слышал.
Помощник отступил назад, и женщина увидела того самого загорелого, крепкого мужчину в «гавайке», что садился каждое утро за столик напротив.
– Видите ли, в чем дело, господа, – растерянно заговорил отец мальчика, – слышал – не я…
Сразу после этих слов не осталось никого, кто не удостоил бы его долгим взглядом. Женщина, взволнованная странным разговором, вцепилась руками в край стола.
– Что вы хотите сказать этим, приятель? – раздраженно бросил мужчина в «гавайке». – Сначала вы упоминаете о плеске и крике, то есть рассказываете слово в слово историю, которую я рассказывал этой ночью помощнику капитана, а потом говорите, что вы этого не слышали.
Седой посмотрел на мальчика, занятого игрушкой- трансформером, а потом посмотрел на всех глазами, полными вины.
– Я не слышал. Слышал мой сын.
– Эй, малыш, – крикнул Левша, – расскажи-ка глупым дядям, что ты слышал этой ночью.
Как ни в чем не бывало тот продолжал крутить в руках игрушку.
– Оставьте его, – попросил за него отец. – Достаточно того, что сказал я.
– Выходит, вы единственный, кому послышались этой ночью звуки, такие странные для морского путешествия, – крик чайки и плеск воды, – заметил помощник капитана, улыбнувшись Левше.
– Это не был крик чайки.
Муж женщины, словно застигнутый за неприличным делом, резко вскинул голову и посмотрел сначала на свою жену, а после, кусая губу и сожалея, что в очередной раз начатый им разговор в очередной же раз заканчивается ничем,откинулся на спинку стула.
– Это не был крик чайки, – повторила Маша.
– Вы тоже слышали? – скорее даже не выразительно, а вызывающе неучтиво воскликнул Левша. – Да есть ли на этом корабле хоть кто-то еще, кто не слышал того, чего не слышал помощник капитана!
Седой мужчина вынул из кармана пачку сигарет, из пачки сигарету и, уже не скрывая своего интереса к происходящему, отломил от нее фильтр.
– Это был крик не чайки, – в третий раз на палубе это прозвучало из его уст, да только во сто крат увереннее.
– Помощник капитана сказал мне сегодня ночью, что это был «крик» волны, – интимно сообщил всем Левша.
Седой не обратил на это сообщение внимания.
– Офицер, где мы сейчас находимся? – держа руку на спинке стула мальчика и глядя под ноги, спросил он. Над головой его взметнулся клуб дымка, но тут же был съеден ветром.
Помощник капитана утомленно вздохнул, снял фуражку и вытер ее внутреннюю часть платком. Пока он этим занимался, ветер трепал его редкие волосы, открывая всем доступ к разглядыванию его ранних залысин. Левша спокойно сидел, и волосы метались по его лицу. Он то и дело убирал их за уши, загребал назад, но настойчивый бриз не унимался.
– Мистер Макаров, мы в пятистах милях от восточного острова Бермуд Боас, в тысяче двухстах милях от Нассау и в тысяче миль от Восточного побережья США.
– Макаров? – удивленно переспросил Левша. – Так вы – русский?
– Как и вы, – не поворачивая головы, ответил седой. Так же, не шевеля и пальцем – женщина это видела, – он водил глазами из стороны в сторону, ощупывая взглядом океан. Он словно подсматривал за теми, кто сидит справа и слева от него.
– Почему вы спросили об этом, мистер Макаров? – спросил помощник капитана после небольшой, повисшей на палубе паузы.
– Потому что я испытываю странные ощущения.
– В чем дело, сэр?
– Дело в том, – сказал седой, – что мне легче поверить этому молодому человеку и женщине, чем поверить вашему слову, слову морского офицера.
Помощник капитана рассмеялся. Делал он это снисходительно, отдавая дань уважения гостям судна.
– Да вы все, господа, словно сговорились сегодня! Мы в Бермудском треугольнике, вам следует принять это во внимание. Здесь часто приборы сходят с ума, а люди испытывают беспричинное чувство тревоги, – он говорил это не сбиваясь, отражая напряженный взгляд Макарова. – Я уверяю вас, господа, все в порядке! – И помощник капитана приложил руку к козырьку. – Отдыхайте, наслаждайтесь запахом йода, такого вкуса океана, как здесь, вы не попробуете больше нигде! Я вернусь к вам, как только улажу дела в рубке. Прошу простить меня, – и он ушел.
Несмотря на шаткую связь, возникшую на палубе между путешествующими на судне вот уже третьи сутки людьми, за столиками – неком подобии летнего кафе на открытой палубе – снова воцарилось молчание. Первым его нарушил Левша.
– Вы задали америкосу вопрос, – уже по-русски заговорил он, – он вам ответил. А потом вопрос задал он, и у меня такое ощущение, что ответа на него вы не дали. Между тем он ушел, не дождавшись его, как если бы он его услышал. Чертовщина какая-то. Что вы имели в виду, когда говорили, что верите мне и этой женщине, но не верите ему?
