Донован снял руку с плеча спутника и направился к кораблю. Потом остановился и вернулся обратно.
– Вы видите то же, что и я? – невозмутимо, словно речь шла о шведском завтраке на «Кассандре», спросил он.
– Джордж… – прошептал Гоша. – Если вы видите авианосец… тогда – да.
Гигантских размеров корабль с площадкой для взлета палубной авиации стоял посреди долины, уходя своей самой высшей точкой – радиомачтой – в небо.
Корпус этого корабля занимал в длину не менее трех футбольных полей. Гоша в ступоре посмотрел на нижнюю часть его, пытаясь сообразить, сколько метров этого судна находится под землей. Чтобы удержать такую махину в подобном положении, – так, словно он рассекает океанскую гладь, – он должен был быть вкопан в землю не менее чем на пятнадцать метров.
Наклонившись, доктор поднял камень и швырнул его в корпус корабля. Раздался глухой и короткий звон.
Авианосец был.
– Остров…
– Что вы сказали? – Донован посмотрел на спутника, неподвижным взглядом рассматривающего эту ирреальную картину.
– Я сказал – он похож на остров…
За двадцать минут они обошли авианосец и вернулись на то же место.
– Плохо, что он не бросил здесь якорь, – сказал Гоша, – это облегчило бы нам жизнь.
Он посмотрел на небо. На остров, не торопясь, опускались сумерки.
– Если через час мы не окажемся на этом судне, у нас будут большие проблемы.
– Надеюсь, вы захватили с собой электропилу по металлу, – пробормотал доселе не демонстрировавший наличие у него чувства юмора доктор. Впрочем, он не шутил.
Доковыляв до борта авианосца, Гоша оказался в тени и сразу почувствовал успокоительный холод. Такое же ощущение он испытывал, когда в детстве жарким днем забегал в подъезд своего дома на проспекте Ленина.
Через час солнце коснулось нижним краем океана. Узкая полоска воды над холмистой равниной снова стала окрашиваться тенями. Донован уже обошел судно и теперь собирался сделать это во второй раз.
– Что вы хотите найти, доктор? – глухо спросил Гоша, видя, что тот снова собирается в дорогу. – Дверь? Каждый раз вы проходите шестьсот с лишним метров. Оставьте эту глупость, поберегите силы
И, словно противореча себе, он поднял кусок гранита размером с голову и несколько раз ударил им в борт. Через минуту он оставил эту затею, хотя сразу было очевидно, что это еще более глупая мысль, чем обход авианосца. Выпустив из рук обломок гранита, он вышел на свет.
– Пробиваясь таким образом, мы попадем внутрь в лучшем случае лет этак через двести.
– А в худшем? – буркнул, не поднимая головы и не открывая глаз, Донован.
– А в худшем внутрь мы вообще никогда не попадем.
– То есть разницы нет?
Оттолкнувшись от арки, Гоша захромал в сторону и через несколько мгновений, зайдя под взлетный трамплин, пропал из виду.
Чертыхнувшись, Донован побрел следом. Маршрут этот выглядел странно. Обойдя авианосец, русский стал замыкать путь.
– Что вы делаете?
Гоша скинул рубашку. И расстегнул брюки.
– Раздевайтесь, доктор.
Донован слишком устал для того, чтобы спорить. В голове его свистел сквозняк, и даже самое нелепое предложение он считал за спасение. Освободившись от рубашки и брюк, он стал похож на приготовившегося ко сну в ночь перед столкновением с айсбергом капитана «Титаника» Смита.
Гоша уселся и посмотрел снизу наверх.
– Вы думаете, что, если сплести обрывки наших одежд, можно закинуть веревку на борт?
– А вы догадливы, но несколько наивны. За лианами к лесу сами сходите, или это сделать мне?
Ни слова не говоря, доктор развернулся и побрел к лесу.
Когда он входил в него, с верхушек деревьев с тон- ким, едва слышимым свистом исчезла, как исчезает в кулаке фокусника натянутая резинка, тонкая, со спичку толщиной, проволока. Когда доктор приблизился к деревьям, место, где он должен был войти в джунгли, было свободно от проволоки.
Донован, тараща глаза, осматривался и хватал руками первое, что попадало под руку. Едва он выбрался на опушку, с тем же самым вкрадчивым шелестом проволока проскользнула обратно.
Когда он приволок к авианосцу две тонкие, но довольно крепкие лианы, русский уже распластал их одежду на десятки лент. Через минуту они оба были заняты делом. Стягивая лианы полосками материи, Гоша смотрел на небо. Уже слегка потемневшее, ставшее словно ниже, оно обещало скорую ночь.
– Док! Быстрее! И принесите каких-нибудь веток! Быстрее, Джордж!…
«Я сделаю здесь костер… – шептали его губы, – они не подойдут… Лес в сотне метров, но только бы ночь не наступила слишком быстро…»
Ночь пришла вовремя. Не опоздав ни на минуту, но и не спеша.
К лиане, конец которой русский собирался забрасывать на борт, он приладил второй подвижный конец – туго сплетенную косу длиною в метр. Она заканчивалась криво изогнутым суком, с крючком, походившим на костыль, который помогал ему в пути.
Вот уже сорок минут он, раскачивая лиану, забрасывал свободный конец ее за борт авианосца. Где-то там, наверху, костыль падал на палубу и, не зацепив- шись, сваливался на землю. Гоша распрямлял лиану, раскручивал «костыль» и снова забрасывал. Костыль ударялся о палубу и падал на землю. Все начиналось снова.
Скудный костер освещал левый борт авианосца, и что происходило на склоне долины, залитой густыми черными чернилами, он и не видел. И не хотел видеть. Но был уверен: Оно – там.
Оно ждет. Оно терпеливо и может прождать куда больше, чем один час. Не смея ступить в разлитую лужу дрожащего света, Оно будет терпеть столько, сколько нужно.
– Георгий, – тихо сказал Донован, глядя на склон, словно опасался своих слов, – я положил в костер последнюю ветку.
Конец лианы размочалился, и теперь она была похожа на побывавшую в употреблении зубочистку циклопа. С Гошиных ладоней стекала кровь, но он это замечал только тогда, когда нужно было перехватить палку. Тяжело дыша и глядя красными глазами вверх, он забрасывал и забрасывал костыль на палубу авианосца. Когда станет ясно, что костер вот-вот потухнет, а костыль в очередной раз свалится, ему придется сунуть конец лианы в огонь. И тогда все будет зависеть от того, как скоро она прогорит. Палку в огне можно двигать дальше и дальше, но на сколько минут это продлит их жизнь?…
– Коллега, наш костер гаснет, – как-то необыкновенно спокойно сообщил Донован. – Круг света сузился, и мне слышится…
Он не договорил. Гоша остановился на минуту, чтобы перевести дух.
Он тоже услышал это.
Сверху, уже не с вершины холма, а с середины его склона, на границе меж скупым светом и полной мглой раздавалось свистящее дыхание. Справа, слева – вокруг – вразнобой работали чьи-то легкие.
