– Мы здесь все скоро сойдем с ума… – прошептала она, ложась на спину.
– Ага, и вы того же мнения.?
От неожиданности она закружилась юлой. Катя не знала, что делать. Ее беспокоил даже не вид того, кто произнес эти слова, а чем защититься.
Вспомнив наконец о ноже, она вырвала его из руки Левши и, выставив перед собой, как палку, развернулась.
Перед ней, морщась от усталости и ран на теле, сидел на траве мужчина лет сорока. Его покрытые легкой сединой волосы были коротки и хранили следы запекшейся крови. Он сидел и, не обращая внимания на нож, вытряхивал из сандалии то ли камешек, то ли ветку.
– Тот, что лежит рядом с вами, прекрасная амазонка, – Левша, – сказал он русском. – Имя мое – Макаров. Я пассажир «Кассандры». Кто вы?
– Почему вы решили, что я русская? Здесь полно иностранцев!
Макаров посмотрел на дрожащий в ее руке нож.
– Когда женщина рожает или ругается, она всегда делает это на родном языке. Какого черта этот парень весь в крови и кто вы такая? Надеюсь, это не вы его собрались разделать?
Голос Кати дрожал, когда она рассказывала.
– Вот, значит, как… – поднявшись, Макаров прошел мимо нее так близко, что ей даже пришлось убрать нож, чтобы тот не оставил на нем царапины. Он наклонился, похлопал Левшу по щекам и огорченно крякнул: – Да, Донован здесь не помешал бы… Вы были в лагере?
– Нет, – отвечала она, идя за ним след в след и глядя на качающуюся на спине нового знакомого макушку Левши.
– Значит, вы ничего не знаете о Питере…
– Левша рассказывал о нем что-то… – Она осеклась, сообразив тут же, что слова такие могут не успокоить, а взволновать.
Макаров медленно развернулся и посмотрел на Катю так, что ей захотелось отвести взгляд.
– Что?
– Что есть такой мальчик, Питер, что он сын хорошего человека. Скажите, Макаров, что вы его отец, и я почувствую себя гораздо лучше.
– Да, он мой сын…
И они двинулись дальше.
* * *
Дженни бежала навстречу им, падая и поднимая фонтаны песка. Она плакала, и с губ ее срывались два имени: «Макаров… Левша…»
В лагере заметно прибыло. Питер бросился к отцу, и вряд ли бы нашлась сила, которая смогла бы его сейчас остановить. Ворвавшись в объятия отца, он уткнулся лицом в его грудь, а Макаров, прижимая Питера и шепча ему на ухо, что плакать нехорошо, что вокруг столько женщин, которые могут увидеть это, чувствовал, как подкатывает к горлу комок.
– Пойдем искупаемся. – Он схватил Питера за руку и потянул к воде. – Пойдем, расскажем друг другу, как плохо нам было друг без друга…
Дженни стояла и смотрела на них, барахтающихся в воде. Приближение незнакомой женщины она скорее почувствовала, чем увидела.
– Меня зовут Катей, – сказала по-английски незнакомка. – Я – Катя, и я – русская. Вижу, у вас симпатии к русским.
– Только если они мужского пола, – внимательно рассмотрев гостью, ответила Дженни. – И только если они не ублюдки.
– В этих двоих подобного, так распространенного среди мужского пола качества вы, кажется, не обнаружили. Что ж, я буду доверять вашему чутью… – Катя посмотрела на ноги Дженни, грудь, губы и едва заметно улыбнулась. – У вас оно, я вижу, развито в совершенстве.
Глава десятая
Лагерь умылся вечерней прохладой, день, отступив, распустил по всему берегу еще не осевшие в воду ароматы лесных трав. В Макарове все еще тлела надежда, что «Кассандра» придет именно сегодня. Через час, два, еще до того, как остров снова накроет ночь. Именно сегодня должно это было случиться, потому что тянуть дальше, играя с людьми, невозможно. Что это было? Приступ мизантропии? Шутка туристической компании? Бред какой-то. А если «Кассандра»…
От догадки, такой неожиданной и ужасной, он приподнялся с песка и направился к воде. Питер тотчас последовал за ним.
– Это Бермудский треугольник, здесь уходили в неизвестность суда и с большим, чем у лайнера, водоизмещением…
– Питер, – услышал он голос Левши. Тот тоже решил составить им компанию. – Скажи, дружок, тебе ничего не виделось эти дни?
– Я уже спрашивал, – процедил Макаров.
– Ответ понятен, – и Левша плюнул.
– Никогда не плюй в воду. Что сказала Патрисия?
Левша вынул из кармана два черепка и сложил вместе.
– «На острове бойся врага, он рядом».
– Цены нет этой находке, – съерничал Макаров.
Левша размахнулся, чтобы первый из черепков запустить блинами по безупречной глади океана, но Питер вдруг схватил его за руку.
– Дай их мне!
– Подарок? Ну, что ж, малыш, принимай! – И Левша опустил обе части пластины в ладони мальчика.
Некоторое время, после того как Питер их покинул, они бродили вдоль кромки неподвижной, словно застывшей, воды. Казалось – прикоснись ступней, и обожжет холод. Но вместо этого нога ощущала нежное, словно тело сонной женщины, теплое прикосновение.
– Я вспоминаю твой вопрос о грехе, который мог бы совершить… там. До «Кассандры». Скажи, Макаров, – Левша обернулся, чтобы убедиться – их никто не сопровождает, – зачем ты спрашивал меня? Только начистоту, приятель.
Они остановились в ста метрах от стоянки. Двое крепких, израненных мужчин, они смотрели друг на друга, не отрывая глаз.
– Что ты делал в Булонском лесу? – спросил Макаров.
Левша дрогнул щекой.
– Я не слышу ответа начистоту, приятель.
– Откуда тебе известно про Булонский лес?
– Тогда я тебе расскажу. Ты разговаривал с человеком по имени Шарль. Он сидел перед тобой, привалившись спиной к камню, а ты целился в него из пистолета. Вы о чем-то мило беседовали, а после ты его застрелил. Так убивают врага. Несколько выстрелов, чтобы наверняка – да, так убивают врага…
Левша стал смотреть куда-то поверх головы Макарова и молчал. Говорить было нечего.
– Ты там был? – тихо и как можно спокойнее спросил он наконец.
– Прежде расскажи, что было на тебе надето в тот день и что было надето на человеке, которого ты убил.
Левша криво усмехнулся, наклонился и поднял камень. Он сегодня испытывал непреодолимое желание бросить что-то в воду. Макаров видел спину его, расчерченную когтями зверя, но не видел страданий на лице раненого. Наклониться просто так, легко и непринужденно, с такими ранениями… Не чувствовать режущую боль для Левши оказалось легче, чем солгать.
– Он был в белом льняном костюме, я – в черном костюме. Я люблю костюмы от Бриони, Макаров.
– Врешь, на нем не было пиджака.
Левша поднес руку к уху и потрогал мочку.
