– Нам нужно спуститься на нижнюю палубу к самолетам.
– Слава богу! Капитана озарило! Теперь я понимаю, почему капитаны последними покидают корабль.
– Почему? – искренне удивился Макаров.
– Потому что они на корабле единственные, кто не понимает, что он идет ко дну.
Макаров без злобы сунул Гоше кулаком под ребра, и они поднялись.
После свежего воздуха навязчиво потянуло запахом раскаленного железа и ссохшимся машинным маслом. У входа в ангар, под лестницей, сидел задумчиво жующий соломину Гламур. Напуская на лицо маску снисходительного юмориста, Макаров бросил:
– Та же смена. А где вторая половина караула? – Его хрипловатый голос заставил Гламура ожить.
– Патрисия? Она ушла за водой.
– Очень хорошо, – согласился с таким положением дел Макаров, который наложил запрет на отлучки с этого поста.
– А когда она ушла? – спросил Гоша.
– Пять минут назад. Может, пятнадцать, – равнодушно ответил Гламур. – Время здесь течет непонятно.
Макаров вошел в дверь, за ним пробрался в узкую дверь Гоша. Заходя, он вспоминал, как выносил на плечах через этот узкий проем Донована. Мелькнула мысль, что попроси его сейчас повторить этот трюк – вряд ли удастся. Как мало нужно, чтобы аккумулировать возможности человека до совершенства – достаточно всего лишь упавшей на металлический пол авиабомбы весом в тысячу килограммов…
Они заходили на нижнюю палубу уже в двадцатый, наверное, раз. И каждый раз Макарову казалось, что в этих самолетах присутствует что-то, что они не увидели за прошлые осмотры.
– Я понять не могу, как они проникли на борт. Если бы поднимались по веревке, стоял бы грохот, какой я слышу, когда хожу за водой к водопаду. Если бы через люк для водолазов…
– Исключено, – прервал Гошу Макаров. – Я заклинил поворотный механизм открывания люка, когда стало ясно, что среди нас чужой. И после погони за детективом осмотрел люк еще раз.
– Значит…
– Значит, они прошли дорогой, которая нам до сих пор неизвестна.
Гоша только что спустился из кабины одного из самолетов и теперь сидел на лестнице с тем выражением на лице, которое всегда сулило Макарову неприятности. Как только Гоша задумывался, он всякий раз говорил после этих раздумий такое, что Макарову хотелось торопиться к Питеру.
Он не ошибся и на этот раз…
– Помнишь, мы говорили о том, что Остров странствует во времени?
Отвечать Макаров не стал, по его мнению, прозвучала совершенно бессмысленная фраза.
– А почему бы тогда тем, кто нас контролирует, не перемещаться во времени самим?
– Я не понимаю, – раздраженно проговорил Макаров. – Я не понимаю тебя, когда ты начинаешь так говорить! Что значит – «самим»? Говори, чтобы я понял. Я старый моряк, странствия по морю лишили меня былой сосредоточенности…
Макаров резко обернулся на тяжелый вздох Гоши. Тот стоял на земле.
– Что с тобой? – поразился Гоша, выпрямляясь. – На тебе лица нет, друг мой…
Макаров беспомощно посмотрел на приятеля и осторожно помял мочку уха.
– Да что с тобой, черт возьми?!
– Сейчас что-то произошло, а я не могу понять что…
– Ты меня с ума сведешь! – с досадой бросил Гоша и покачал головой. – Я бы, как доктор Донован, посоветовал тебе отдохнуть, если бы не был заранее уверен, что отдохнуть от происходящего нельзя. В тебя опять пришло то, что едва не задушило бедного Джорджа?
Обхватив голову руками, Макаров стал бродить бесцельным маршрутом.
– Я схожу с ума, это очевидно, – бормотал он. – Вокруг меня происходят события, а я даже не могу дать им определение. Сознание запуталось, как леска… Так что ты там говорил о перемещениях?..
Подняв с пола что-то похожее на гайку, Гоша швырнул ее в сторону. Звякнув о металлический пол, она запрыгала в неосвещенную пробивающимся солнечным светом часть палубы. Макаров сопровождал ее взглядом, каким обычно смотрят на падение авиалайнера…
– И вот опять что-то происходит…
Гоша покачал головой:
– Я буду милостив и не замечу твоих последних слов. Начну сразу с ответа на твой вопрос. Я сужу так. Если мы на Острове неделю и уже начинаем замечать странности, чтобы не сказать – невероятности, тогда почему тем, кто есть на этом клочке суши, не поставить эти странности себе на службу?
– Считаешь, что после этого я начал кое-что понимать? – спросил Макаров, не сводя глаз с темноты, в которой скрылась гайка.
– Предположим – я в очередной раз говорю предположим, ибо это в голове не умещается, – что Остров перемещается во времени. Значит, существуют законы такого перемещения. Человеческий мозг способен их анализировать и понимать. В мире, откуда мы пришли, уже существует понятие «черные дыры». Не хватает практики! – Гоша выставил перед собой указательный палец и пошел с ним на Макарова. – А здесь практики, по-видимому, хоть отбавляй! Так почему бы этим, в комбинезонах, не отмотать чуток времени назад, к тому моменту, когда люк для водолазов был тобой еще не заперт, и не проникнуть на авианосец за неделю до нашего прибытия на Остров? А уже оказавшись на борту, вернуть себя в то время, когда Дженни зашла на ночь в твою каюту?
– Ты видел, как Дженни заходила в мою каюту?
– Этого не видел разве что Гламур, и то только потому, что был занят разнюхиванием порошка. Так вот, сделав дело, они намеревались покинуть корабль тем же путем – вернуть всю группу в час того дня, из которого они прибыли.
– Что ж они себя не вернули? Почему не вернул себя тот, который заперся в каюте с Питером?
– Быть может, он и вернул бы себя, когда бы захотел…
– То есть умереть ему было выгоднее? – насмешливо уточнил Макаров.
– Вспомни, что сказал Питер… «Он бы меня не убил». Питер видел несколько минут впереди происходящего. Тот, что взял его в заложники, не собирался сдаваться, но и не хотел убить ребенка…
– Я знаю этого человека…
Макаров обернулся так резко, насколько был способен. Гоша обернулся медленно, словно был вынужден сделать это под угрозой.
В проеме двери, в которую они зашли, стояла Дженни.
– Я знаю человека, который захватил каюту с Питером…
– Как ты здесь оказалась, Дженни? – спросил Макаров. Ошеломленный, он продолжал говорить по-русски.
Но Дженни его поняла…
ГЛАВА 2
Шагнув в полумрак, она, мягко ступая, прошла внутрь и встала между мужчинами.
– Хватит играть в прятки, мальчики. Оттого, что каждый из нас носит в себе догадки и загадки, даже не пытаясь поделиться ими с другими, наше существование на Острове становится только невыносимее…
