Что происходит?
Его целенаправленно и весьма технично «грузят». О сумме речи в разговоре не шло, но Струге и без подсказки догадался, что кто-то просит его «вернуть» восемьсот тысяч долларов. Тут не нужно быть провидцем. «Возьми десять «штук» за синяк». Синяк Антон получил в тот момент, когда Пастор с подручным пытался скрыться со своим общаком. Пастор знает, что Антон – судья. Это тоже понятно из его слов. Так же совершенно понятно, что квартира сейчас под наблюдением, если не сказать проще – в осаде. Телефонная коробка находится в подъезде, этажом выше, поэтому вполне вероятно, что и телефон под «контролем».
«Вышли на меня они через травмопункт, – размышлял Антон. Пытаясь сосредоточиться, он понимал, что ситуация совершенно дикая – федерального судью, заведомо зная, чем это может впоследствии икнуться, «конкретно грузят на бабки». – Черт!.. Все ясно и понятно, кроме главного – почему он решил, что общак у меня?!»
Антон пытался, словно перематывая кинопленку в замедленном режиме, воспроизвести события от того момента, как Пастор с подельником выбежали из банка, до той секунды, как он получил удар и потерял способность ориентироваться. Он хорошо запомнил, как подсел под руку впереди бегущего и, пользуясь центробежной силой движения его тела, ударил его локтем в грудь. Даже не в грудь, а скорее под ребра... Он хорошо помнил хрюкающий звук пораженного противника. То, как он отлетел в сторону после удара, Антон видеть не мог, потому что разворачивался ко второму бегущему, но грохот металла говорил о том, что тело с силой отлетело от него и ударилось о машину.
А вот дальше...
Дальше – звон, малиновые шторы, постепенно меняющие цвет до бледно-бирюзового, шум и отрывисто мерцающие в открытых глазах маленькие фонарики – потеря ориентации.
– Черт!..
«Я был уверен, что они уехали с сумкой! А сейчас получается, что сумка осталась на месте? Тогда почему ее не нашли собровцы, которые перепахали каждый квадратный дюйм площади от забора до банка?»
Мысль о том, что его решили «подгрузить» за нападение у банка, Антон отмел сразу, как несостоявшуюся версию. Конечно, его можно за это наказать, по воровским меркам, наверное, можно. Но тогда бы сказали: «Слышь, олень, за то, что не в свои дела пятачину засовываешь, заплати-ка пятерочку баксов – и мы в расчете; а если «фээсбу» за нами «запасешь» – это твое дело. Получишь лишнюю дыру в голове». Беспредел, конечно, но такая «предъява» выглядела бы более натурально, нежели та, которая прозвучала по телефону. Звонивший твердо уверен в том, что судья Струге Антон Павлович завладел воровским общаком и сейчас, пересчитывая купюры на диване, строит планы о рациональном вложении капитала.
Что делать?
Антон не волновался. Он прекрасно отдавал себе отчет, что ему никто не поверит, начни он объяснять ситуацию так, как есть на самом деле. Слишком велика мотивация у того, кто звонил, чтобы вернуть общак. Если деньги потеряны при стычке... Если их нет в милиции – а такие, как Пастор, вряд ли будут страдать от недостатка информации о делах внутри УВД – наверняка уже прозондировали тему... И если резонно предположить, что сумка не умеет сама по себе летать и выбирать место для посадки... То единственное, что может прийти в голову Пастору, – деньги у Струге. А у кого еще? Если бы Антон не носил фамилию Струге, то он тоже бы сказал: «Деньги – у Струге». Может быть, именно поэтому он и не волновался, расчесываясь в ванной, потому что все для него было словно написано на листе бумаги.
Но в вопросе выработки версий он пошел дальше Пастора. Первой и основной он бы выбрал версию милицейского «кидняка». Менты договорились с судьей устроить цирк с неохраняемым кейсом, и в момент его похищения деньги исчезают. Менты кричат, что доллары у Пастора, который их обхитрил. На такой позор можно пойти, зная, что утешением станет доля из восьмисот тысяч. Но Пастор тоже не пальцем деланный! Наверняка все продумал. И это тоже. Но версия у него при «рецензии» не прошла.
Почему?
Потому что он, так же, как и Антон, уверен, что общак он вынес из банка не по плану хитрой милиции, а вопреки плану ее умственно «недоделанных» представителей.
Ну, что же. Обычное воскресное утро. Намечается приятный во всех отношениях денек. Только, кажется, «рыбхоз» сегодня останется без поддержки Антона.
Струге накинул куртку и вышел на лоджию. Сейчас они по нему стрелять все равно не станут. Час еще не прошел, разговор не состоялся. Антон поднес огонек зажигалки к сигарете и окинул двор взглядом. На стоянке у дома, наискосок, словно упавший с неба, да так и оставленный, стоял «Фольксваген» чернильного цвета. Из обоих окон струился легкий дымок – ребята курили. Позвонить Земцову? Пусть со своей пятнистой братвой подъедет да расшугает этих курильщиков? И на сколько этого испуга хватит? На час. А потом судмедэксперт Боря Медунов будет выковыривать из головы безвременно почившего Струге расплющенную пулю. Да и испугать-то Земцов никого не успеет – телефон наверняка на «прослушке». От этих ребят всего можно ожидать. Через минуту после звонка «Фольксваген» не торопясь отъедет, оставив на месте стоянки пару дымящихся чинариков...
Думай, Струге, думай.
Антон метнул окурок в голубя у «Фольксвагена» и вернулся в комнату. Подошел к домофону и нажал кнопку. Пролетом ниже стоял, привалившись к стене, какой-то «бык» в кожаной куртке.
Какой-то... Не какой-то, а – Пастора «бык»!
Антон усмехнулся и стал ходить по квартире.
«Думай, думай... Думай хотя бы о том, как выйти из квартиры. Все остальное придет само собой, как по накатанной колее».
Глава 8
Антон сел на диван и посмотрел на телефон.
«А может, я подгоняюсь и он не прослушивается? Зачем тогда «бык» на площадке? Чтобы я не смог позвонить от соседей. Все правильно, молодцы, ребята. Но проверить ваши способности не мешает».
Струге снял трубку с телефона и набрал домашний номер своего секретаря в суде. Алла, как видно, встала давно, потому что в комнате урчал, затихая, пылесос – Струге помешал комнатной уборке.
– По воскресеньям грех убираться, – наставительно произнес Антон.
– Ой, Антон Павлович! – удивленно воскликнула девушка. – Что случилось?
Действительно, что-то должно было случиться, если Струге впервые за четыре года совместной работы позвонил ей домой в выходные.
– Ничего особенного. Я просто хотел тебя попросить об одной услуге. Для этого тебе даже не придется выходить из дома. Выполнишь?
– Конечно, – не раздумывая, произнесла она. Струге обожали все секретари, но он достался почему-то именно ей. Это судьи считают, что им выдают секретарш. Секретари считают наоборот. Если кто-то не верит, то пусть зайдет в первый попавшийся райсуд и поговорит с тем и с другим. Разница будет пугающей и обескураживающей, так как необходимо будет некоторое время, чтобы понять – кто здесь за главного?
– Вот и ладушки, – совсем уже по-отечески брякнул Антон, несмотря на то что разница в их возрасте составляла всего девять лет. – Тогда позвони, пожалуйста, в аэропорт и узнай – можно ли заказать на сегодня, на вечер, билет до Цюриха.
