Несмотря на поздний час, машин на улицах меньше не становилось. Лишь когда Выходцев вывел «Волгу» за Кольцевую, он позволил себе расслабиться и добавить оборотов. Молча переваривая в голове все сказанное судьей, он продолжал его слушать и кивать головой…
«Завтра первым же делом, с самого утра, поеду в академию. Если Антон прав, то вскоре я могу остаться без толкового помощника. Пусть пока «стажер» разбирает в кабинете документы этого Баварцева… Парнишка он упрямый, хоть и сырой. Опять же с ментами в отделении нужно договориться! Еще не хватало, чтобы Струге подрубили на чьей-то кляузе! Не нравится мне этот Бутурлин, ох не нравится…»
Мысли бессвязно вертелись в голове. Нужно было успокоиться и начать выстраивать более-менее приемлемые версии. Вчера, сегодня, завтра… Пока еще за горло следователя никто не берет. Но стоит расслабиться и начать планомерную работу, как прокурор неожиданно схватит за горло. «Что сделано за эти дни, Выходцев?» «Если нет перспектив, советую отработать то-то и то-то!»… И попробуй не отработай эти версии человека, который знает о сути дела лишь понаслышке! И тогда придется совмещать намеченную планомерную работу с отработкой бесполезных вариантов начальника.
«Все это давно съедено и пережевано… – поморщился Борис Сергеевич. – Главное, чтобы Антон держался».
Наклонившись к панели, Струге посмотрел в уличное зеркало заднего вида. Свет мощных фар бил в глаза, как сценический софит. Машина пристроилась к ним сразу после пересечения МКАД и уже несколько километров не отрывалась более чем на пятьдесят метров.
– Боря, на «Волге» номера прокурорские? Я что-то не обратил внимания.
– В любом случае не эти, милицейские! – Выходцев автоматически бросил взгляд на зеркало. – Не синие… Тебя та «бомба» беспокоит? Не волнуйся, здесь очень много населенных пунктов на протяжении добрых двух десятков километров. Не вопрос, что она едет за нами.
– Меня беспокоит то, что водитель «БМВ»-«семерки» вот уже десять километров позволяет болтаться перед собой какой-то раздолбанной «Волге». Ведь он может обойти нас в любой момент, как только захочет. Однако не хочет… Черт, у меня уже бред преследования начался. – Струге снова уткнулся в полотенце.
Глава 7
Несмотря на то что Лисс каждую минуту думал о местонахождении потерявшегося после инцидента в гостинице Струге, к новости о том, что судья найден, он оказался совершенно не готов. Поэтому и взял тайм-аут, приказав Бесу немедленно возвращаться в свой дом. Коротко выслушав доклад, Михаил Юльевич, которого всегда вела мысль о том, что, если хочешь что-то сделать хорошо – сделай это сам, быстро вышел во двор и сел на заднее сиденье «БМВ». В машину сели еще трое во главе с Сашей, и двигатель, не успевший даже остыть на февральском морозе, снова стал работать в полную мощь.
Очень давно, лет десять назад, когда водка была крепче и безопаснее и люди были доверчивее, Лисс дал себе слово идти на крайние меры лишь тогда, когда будет создаваться угроза его жизни. Со временем менялись водка, люди и воззрения. Что такое «его жизнь»? Десять лет назад под этим понятием он осознавал свою возможность дышать, видеть окружающий мир и умение наслаждаться его дарами. Время шло, и он понимал, что ценности меняются, приобретают новое, неведомое ранее для него звучание. Сейчас, сидя на кожаном сиденье шикарной иномарки, он в очередной раз задал себе этот вопрос. Чему именно угрожает опасность в лице живого, дееспособного Струге? Его жизни? Но Струге и не думал о том, чтобы его лишать возможности дышать и видеть окружающий мир… Просто у него в руках документы, которые могут оказаться для Лисса роковыми после предания их огласке. И надвигающаяся тень этого судьи заставляла расходиться по коже волнам озноба. Просто поменялись ценности. Теперь жизнью для Лисса были его заправки, дома, власть и возможность делать то, что он хочет, и сразу же после того, как появится такое желание. Всего этого его мог в одночасье лишить человек по фамилии Струге. Человек, попавший в водоворот волею случая. Самым раздражающим в этой ситуации было то, что судья попал в водоворот, раскручиваемый самим же Михаилом Юльевичем.
Был Феклистов, была надежда на то, что «сработать» можно с ним. Не получилось, Феклистов отказался. Пришлось ошибку исправлять самым дорогостоящим способом. Теперь на дороге стоит Струге, вина которого заключается лишь в том, что он стал носителем чужих секретов. Наблюдая за его поступками, можно с уверенностью утверждать, что он попрет напролом так же глупо, как и Феклистов.
– Господи, что делать-то? – вздохнул Михаил Юльевич. – Хоть и немного таких, да ведь и их всех не перестреляешь…
В уголовном деле, по которому Феклистов должен был вынести приговор, ни единого раза не значилась фамилия Лисса. Баварцев и еще с десяток слюнтяев, которых можно связать одной веревкой. В любом другом случае с потомственным тракторостроителем, как и с остальными, можно было бы распрощаться и, занеся в списки отработанного «материала», забыть. Однако потерять память о Баварцеве мешал все тот же Феклистов. Этот законник распутывал клубок под названием «судебное следствие» с таким усердием, что уже через два месяца дело снова вернули бы в органы внутренних дел для дополнительного расследования. Баварцев утверждает, что законы сейчас изменились и никаких доследований уже быть не может. Просто оправдают. Но Лиссу хотелось хохотать, когда он слышал это. Оправдают одни – займутся другие, только более серьезные и деятельные люди. В адрес ментов полетит куча представлений и предупреждений, и тогда вся работа, проведенная на заводе с той следственной группой, окажется сизифовым трудом. А ее выводы – филькиной грамотой. Продавать трактора в Иран, минуя заводскую бухгалтерскую документацию и международные соглашения, нельзя. Едва делом «оправданного» Баварцева займутся органы госбезопасности, можно начинать сбор вещевого мешка для отправки в СИЗО. Из-за спины десятка уродов в масках выйдет очередной следователь, подойдет к Лиссу и на ухо прокричит: «Низя-я-я-я!!!» Нельзя воровать, не делясь с государством…
Михаил Юльевич вздрогнул от этого крика и пошевелил плечами. Понимающий Саша протянул ему пачку сигарет. Машина мощно всасывала под себя блестящее полотно дороги, а стекло, расходясь веером по обе стороны, оглаживала лента падающего снега. Мистическая картина движения, кажущаяся вечной…
– Саша, как ты думаешь, судьи попадают на суд божий?
– Конечно. – Бес лениво пережевывал жвачку и совел при виде убегающего под колеса потока. – Только, шеф, у них там, как обычно, все куплено. Сто пудов, что у них в небесной кассации свои архангелы.
Помолчали.
– Лисс, у нас по курсу, в сотне метров, очень странная машина. Я ее вчера у гостиницы видел. – Голос водителя, повернувшего голову вполоборота, был слегка взволнован. – Мне кажется, на ней следак к Струге приезжал…
Лисс округлил от удивления глаза и полез вперед. Почувствовав у себя на плече знакомую руку, водитель добавил оборотов, и свет мощных фар осветил номер с флажком России.
– В душу мать!.. – матюгнулся Лисс. От его умиротворенного настроения не осталось и следа. – Это же прокурорская «Волга»! «Волга» Выходцева. И это, братки-мазурики… – Он пригляделся. – Забодай меня олень! В машине – Струге!!
