А Недоступ сидел и думал. Только он искал не спасения. Андрей понимал, что его нет. Он вспоминал, сколько долларов оставалось к сегодняшнему утру на лицевом счете его мобильного телефона. И тут он вспомнил, что не более семи-восьми.
Дверь сломают гораздо быстрее, чем приедет Выходцев. Андрей это понимал. Еще минута – и ее уже не будет в проеме. Минута… Как много для того, чтобы многое сказать. Выходцев может услышать на целую минуту больше. А потом связь отключится, потому что иссякнут доллары. Но эта минута… Какая разница, в котором часу этого февральского утра его кинут в ванну с известью? Зато Выходцев будет на целую минуту больше слышать то, что сейчас происходит в доме Лисса.
«А вдруг у Бориса сядет аккумулятор?!»
Бортников едва не обезумел от ужаса, когда увидел, как Недоступ выбивает из-под двери палку.
– Что ты делаешь, сука?! Они убьют нас! Уйди от двери!! Наши уже рядом!!
Андрей знал, что «наши» могут оказаться около дома Лисса не ранее чем через минуту. И то при удачном раскладе. Умертвят же их обязательно, и гораздо раньше. Но сначала, конечно, поговорят. Поэтому и хотел сыщик эту минуту подарить следователю. Подойдя к телефону, он тихо спросил:
– Боря, ты на связи?
Потом положил трубку так, чтобы она не бросалась в глаза, и направился к двери.
Увидев этот маневр, Бортников вцепился в куртку Недоступа мертвой хваткой. Не без труда стряхнув его с себя, Андрей положил ладонь на его искаженное лицо и с силой толкнул в угол комнаты. Слушая за спиной грохот от падения тела, старший опер на мгновение представил, как его жена Маринка суетится над купленным в гастрономе тортом, и выбил ножку стула из-под двери…
– Сядь за руль, Антон! Гони на Рублевское шоссе! Умеешь водить?!
Струге ежился от холода у водительской дверцы и непонимающим взглядом смотрел на Выходцева.
– Боря, я умею водить. Я не знаю, где Рублевское шоссе!
– А-а-а!.. – Следователь, не отрывая трубку от уха, оттолкнул Антона и сам уселся за руль.
Через мгновение «Волга», заурчав еще не остывшим двигателем, рванула от гостиницы «Уют». Управляясь, как фокусник, одной рукой, Выходцев лавировал в потоке транспорта, нарушая все мыслимые и немыслимые правила дорожного движения. У Кольцевой за «Волгой» пристроился «Форд» ГИБДД и теперь следовал за ней, как на буксире.
– Давай, давай! – поощрял Борис Сергеевич, глядя, как в группу преследования включается еще и «девятка». – Чем больше соберетесь, тем лучше. Антон, возьми рацию. От моего имени сообщи о вооруженном нападении на сотрудников милиции. Адрес – улица Часовая, дом двадцать восемь! Немедленно туда все патрули!
Мозг Выходцева захлестывал адреналин. Отдавать можно любые команды, другое дело, какие команды будет отдавать тот, кто принял это сообщение. Как бы то ни было, Струге был уверен в том, что после такого известия в эфире все машины московской милиции, что будут в радиусе пяти километров от эпицентра события, незамедлительно последуют к указанному адресу.
– Держись, Андрюха, держись… – шептал следователь, слушая в трубке странные звуки от ударов.
Он не отрывал трубку от уха, и судья никак не мог понять, что происходит. Лишь в одно мгновение Выходцев ожил и заорал, как при пожаре:
– Да, да!!! Андрей, я на связи!!
Едва ножка вылетела из-под двери, та качнулась и приотворилась в сторону комнаты. Еще мгновение – и мощный удар вбил ее внутрь окончательно.
Бортников продолжал лежать в углу. Сначала он скулил, а теперь, увидев своими широко распахнутыми голубыми глазами входящих вооруженных людей, замолк. Взгляд в его сторону парня с выбившимися из-под резинки волосами был страшен. Его волосы растрепались во время борьбы с дверью, а бугрящиеся мышцы и вздувшиеся вены на шее приводили Бортникова в ужас. Он замер, как под гипнозом.
Недоступ же прошел к стулу и устало сел. Хотелось перекреститься, но он чувствовал, что это неуместно. Ему, как и Бортникову, было страшно. Страшно умирать в день, когда тебе исполняется двадцать девять лет. Слегка искривив губы в усмешке, он поднял взгляд на Лисса. Но едва их глаза встретились, как Бес с силой ударил его по голове прикладом автомата. Недоступ слетел со стула и откатился к стене. Первое время он плохо понимал, что происходит. Он слышал крик Бортникова, похожий на гортанные рыдания, прерываемые смачными ударами, чувствовал, как в голове то и дело вспыхивают миллионами огней вспышки праздничного салюта…
Понимая, что его забивают, Недоступ закрыл голову руками и отшатнулся к стене. Крики Бортникова казались ему с каждой минутой все безнадежнее. Во время командировки в Чечню Андрей попал в плен под Ведено. В землянке вместе с ним находились двое молодых солдат и какой-то строитель из Волгограда. Понимая, что за строителя и офицера можно получить какие-то деньги, а за солдат – нет, «чехи» периодически избивали тех до полусмерти. Ломали пальцы, отстреливали их из пистолетов, резали ножницами по металлу. И, когда им отрезали во дворе головы, словно баранам, они оба страшно кричали. Недоступ никогда не забудет эти нечеловеческие крики. Он, сходя от этих криков с ума, лежал в землянке и думал о том, что солдаты кричат одни и те же слова. «Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ!» И потом, когда один из боевиков славянской национальности затолкал ногами в землянку одну из голов, Недоступ дал себе слово – если судьба уготовила ему подобную участь, он ни за что не закричит. Он подумает о чем-нибудь приятном. О Маринке, о ротвейлерах, которых любил с детства, о чем-нибудь еще, слишком далеком от лезвия ножа, начавшего резать его плоть…
Но его освободили через двое суток. Что стало с тем строителем, Андрей не знал и уже никогда не узнает. Но он очень хорошо помнил, какой смертью умерли двое солдат. И сейчас, когда Бортников, видя направленный в его голову пистолет Лисса, закричал: «Я не хочу умирать!!!», Недоступ опять вспомнил те пять суток, которые старался забыть все последние шесть лет…
– Заткнись, Бортников!.. – рявкнул он, преодолевая страшную боль в висках. – Заткнись, мать твою…
Перевалившись через бок, Недоступ с трудом привалился к стене спиной и пробормотал рассеченными до зубов губами:
– Лисс, давай поторгуемся…
Тот ожидал всякого. Он предполагал, что мент понял о том, что этот дом и обнаруженные останки связаны, но открытие, что этому капитану известно его имя, повергло Михаила Юльевича в шок. Теперь он уже не торопился убивать этих милиционеров. По крайней мере – вот этого…
– Откуда ты знаешь мое имя?
– Отпусти его… – Недоступ с трудом качнул подбородком в сторону Бортникова. – Он все равно не при делах. Пустышка…
Лисс улыбнулся:
– Ты мне и так все расскажешь. – Он повернулся к Бесу.
Тот подошел и с размаху ударил металлическим прикладом по лежащей на полу ладони Недоступа.
Боль молнией пронзила мозг капитана. Стиснув зубы, чтобы не закричать, он заставил себя посмотреть на раздробленную кисть…
