– Я привезу вот это. – Струге перевел хитрый полусонный взгляд на тумбочку. На ней лежала, поблескивая золотым тиснением, увесистая книга.
Бутурлин подошел, повертел ее в руках.
– «Практика судебных решений» под редакцией Завадского… Где брали?
– Там уже нет.
Каждое утро за Струге заезжал Выходцев. Следствие по факту убийства Феклистова шло полным ходом. Ключевую роль в нем играла свидетельская роль Антона Павловича, судьи из Тернова. Именно по этой причине Выходцев торопился отработать дело побыстрее в той части, которая касалась именно показаний Струге. Но теперь, когда до конца командировки оставался один день – занятия в академии заканчивались этим утром вручением удостоверений об окончании курсов повышения судейской квалификации, – Выходцев не торопился. Теперь если Струге и понадобится, то только через некоторое время. Сколько еще будет идти следствие? Возможно, что не один год. Помимо работы в Москве, Выходцева ожидала тяжелая работа на Мрянском тракторостроительном заводе. Виктор Петрович уже убыл на родину Феклистова и теперь ожидал скорого прибытия своего босса – начальника следственной группы Выходцева.
Иван Николаевич ушел, оставив Струге наедине с его улыбкой. Завтра Антон увидит Сашу. Разве это не повод улыбнуться и подумать о том, насколько мила жизнь? Он встретится с Вадимом Пащенко, своим «карманным оракулом», и целый день разговоров, пока Саша на работе, пролетит быстро и незаметно. А рядом, скуля от радости, что хозяин не бросил его, а вернулся, будет выписывать восьмерки Рольф. Он, как обычно, будет лезть под руки Пащенко, и тот, тихо матерясь и разливая коньяк, будет отодвигать в сторону мохнатую морду «немца». Антона от этих событий разделяли лишь двое с половиной суток дороги. Но теперь, когда месяц, тянувшийся, как год, остался позади, шестьдесят часов дороги Антона Павловича не пугали.
Как и обещал, Борис заехал ровно в половине десятого, после короткого совещания у прокурора. Струге уже сидел в костюме и, попивая кофе Бутурлина, смотрел телевизор.
– Ваша честь, вы в курсе, что сегодня последний день февраля и вам обязательно нужно быть в академии? Мне звонил мой кореш из преподавательского состава. Ты его должен помнить – с ним я договаривался о твоем отлучении от мантии на месячный срок. Так что брось этот суррогат, и поехали. Наш маршрут пролегает от станции метро «Проспект Вернадского» до улицы Новочеремушкинская…
Вручая Антону свидетельство о повышении квалификации, заместитель ректора, силясь вспомнить в счастливом обладателе документа знакомую личность, сказал:
– Пусть этот аттестат… – он вгляделся в имя в синей книжице, – …Антон Павлович, будет гарантией ваших безошибочных решений и удостоверением законности ваших приговоров. Сто пятьдесят два часа учебных занятий, проведенных в аудиториях этого учебного заведения, позволят вам быть уверенным в том, что вы избрали верную дорогу и идете по ней уверенной поступью к торжеству Закона!
Горячо поблагодарив замректора, Струге спустился с импровизированной сцены. В его голове крутились слова Алика Базаева: «Тот, кто утром встает и не становится на тропу мирного труда, тот идет дорогой шайтана. Того, кто утром встает на тропу труда и мирных дел, ожидает рай господень…»
Замректора под шум аплодисментов наклонился к одному из преподавателей:
– А кто это?
Тот пожал плечами.
– А видели его хоть раз на занятиях?
Тот посмотрел на второе лицо академии и покачал головой.
Уже под вечер, распив бутылку «Арарата», два друга сидели в кабинете Московской прокуратуры и чувствовали, что пришел момент, который оба хотя и ждали, но старались по возможности оттянуть. Через пять часов поезд Струге повезет судью на восток. Через час после этого самолет Выходцева понесет следователя на запад. Встретятся ли они еще когда-нибудь? Возможно. Через много месяцев, когда следствие Выходцева подойдет к завершению и дело будет передано в суд. Вот там они, скорее всего, и встретятся. И опять их притянет друг к другу не желание встретиться, поговорить о чем-то отвлеченном, не посидеть в тихом ресторане в скупой мужской компании, а дело. Просто есть люди, которых в их короткой жизни притягивает друг к другу лишь дело. На дружбу вне его просто не хватает времени. Струге сидел за столом, заваленным бумагами и бланками, вертел в руках стакан с коньяком и благодарил судьбу за то, что даже среди этой суровости жизни она подарила ему возможность иметь друга Пащенко. Такую же прокурорскую ищейку, как Выходцев, но живущую неподалеку. И жизнь была построена так, что Струге вряд ли мог в ней ориентироваться, если бы не было Пащенко. Теперь, выходит, есть еще и Выходцев, хотя он далеко, в Москве.
– Что за память такая?! – Струге хлопнул себя ладонью по лбу.
– Что такое? – испугался Борис.
– Я забыл подписать эту чертову книгу! – Струге дотянулся до сумки и вынул «Практику» Завадского. – Целый день таскать этот фолиант по академии и забыть подойти к профессору! Я сталкивался с ним раз пять за это утро!! Лукин меня прикончит…
– А что ты форсажишь-то, Антон? – Выходцев по-блатному развел руки. – Ну, давай я ее подпишу, да и делов-то… Что писать?
Глядя, как следователь слегка непослушными после «Арарата» руками свинчивает колпачок с «Паркера», Струге подумал о том, знает ли Лукин почерк Завадского. А-а…
– Короче, напиши, как мне. Тепло, но по-деловому. Пиши – «Игорю Матвеевичу Лукину от профессора…» Инициалы Завадского в выходных данных посмотри. Добавь пожеланий в успехах и служебном росте. Короче, что я тебя учу – своего прокурора ни разу не поздравлял, что ли? И не забудь расписаться за теоретика!
– Не гони, не гони… – морщился Выходцев, трудясь над титульным листом.
Поезд увозил Антона с Казанского вокзала, и атмосфера, царящая в вагоне в связи с прибытием Струге, обещала двое с половиной суток боестолкновений. Этого не понимали двое молодых людей и девушка, разместившиеся с судьей в одном купе. Но Струге, едва увидев лицо проводника, принявшего у него на перроне билет, понял это сразу. Казалось, с лица этого мужика еще не сошел ужас той ночи, когда в его сонное купе проникла голова терновского пассажира и дико закричала: «Что за станция такая?!»
Но теперь Антону эти коллизии были безразличны. Позади долгие тридцать дней без сна, мерцающие огни ночных московских улиц, красоту которых Антону так и не удалось толком рассмотреть, и вкус мерзкой водки «Столичная». Он лежал на верхней полке, читал «вокзальный» романчик и слушал юную болтовню внизу.
Переступить черту. Так ли это просто для судьи?
Но стоит ли так ставить вопрос, заранее зная – он не должен этого делать никогда?
Антон все понял сразу, когда после убийства Феклистова началась охота за ним. Убить неугодного судью – полдела. Оставались документы, которые так пугали Лисса. Но ни Лисс, ни даже Баварцев не догадывались, что проиграли сразу же, едва начали преследование. Феклистов понимал, что без нового преступления, в котором будут фигурировать документы МТЗ, его процесс в Мрянске закончится ничем. Баварцев будет оправдан, имя Лисса вообще никогда не появится рядом с теми событиями на тракторостроительном заводе. Откажись они от преследования, и судья был бы бессилен.
