Струге проводил обгаженного боевика взглядом. На полу лежало оружие, но оно было далеко. Таджики стояли посреди комнаты в трех метрах друг от друга. Антон и Вадим, будь у них хотя бы секунда форы, могли дотянуться до каждого из них, но… Но только дотянуться. Далее последуют два выстрела, и все закончится.
Щелкнул шпингалет на двери спаренного санузла, и зловонный бандит вошел внутрь…
Струге успел заметить, как молниеносно перекрестилась уже полностью протрезвевшая Повелкова. Этот жест человека, живущего не по закону божьему, Антон Павлович отнес за автоматический жест любого приговоренного к смерти, но последовавшие вслед за этим события заставили Антона усомниться в собственных догадках…
Из санузла, за спаренность которого так переживала Анюта, раздались два оглушительных визга. Они прозвучали одновременно и ни в одном из них не слышалось ничего человеческого.
Оба таджика машинально повернули головы в сторону ванной комнаты…
Вот та фора, которой так не хватало судье и прокурору…
Стоящий перед Антоном таджик почувствовал удар, после которого его ноги оказались выше головы. Едва он успел испытать потрясение от удара затылком о паркет ненавистной должницы Повелковой, как прямо перед собой увидел напряженное лицо Струге…
Антон всегда ценил те мгновения, когда на ринге противник слегка раскрывался и терял над ситуацией контроль. Сейчас же, когда небритое таджикское лицо было в полуметре от него, внизу, а волосатые руки, которые должны были это лицо закрывать, раскинулись в сторону, как крылья, Струге едва не рассмеялся от счастья.
Это даже было трудно назвать «прямым правым» – это больше напоминало реакцию слона, увидевшего под своей ногой мышку.
В тот момент, когда Антон еще подсекал растерявшегося таджика, Пащенко понял, что перед ним стоит более сложная задача. Подсечь ударом ноги тело, вес которого приближался к полутора центнерам, было нереально. Поэтому Вадим согнул в колене ногу и тут же выбросил ее вверх. Стоящий над ним Урюк выронил пистолет еще до того, как нога прокурора достигла цели, и стал пятиться задом, сбивая на своем пути различные предметы. Падение каждого Анюта сопровождала матами, от которых морщился даже прокурор. Стойка с цветами, ваза на тумбе, аудиосистема на журнальном столике…
Все это произошло за какие-то секунды, в течение которых визги из санузла переместились на кухню.
Добавив Урюку по голове рукояткой трофейного пистолета, Пащенко все-таки добился поставленной перед собой задачи. Ташхабатов сломался духом и телом. Не прекращая жалобно стонать, он упал на пол.
Антон же, понимая, что в квартире остается еще один вооруженный и, значит, опасный противник, ринулся на кухню.
– Мишке не делайте больно, пожалуйста!!! – услышал он вслед просьбу Повелковой.
«Какому Мишке?!!»
Заскочив на кухню, Струге остолбенел.
Мишка висел, схватив мертвой хваткой пах таджика. Серебристо-рыжий енот, размером с собаку среднего размера, уже давно перестал кричать. Енот распушил в гневе хвост, разбросал лапы, вооруженные острыми когтями, и болтался между ног таджика. Енот знал, что дело сделано, и оставалось лишь ждать смерти противника, поэтому экономил силы. Так лев терпеливо висит на горле антилопы гну, ожидая кончины жертвы…
– Во, бля… Ни фига себе… – вырвалось из уст федерального судьи.
– А!.. А!.. А!.. – Это было все, что мог сообщить Струге таджик, показывая пальцем на енота.
– Я вижу, – сказал Струге. – Это у тебя из штанов вывалилось?
– Что там? – Пащенко, контролируя Урюка в комнате, сгорал от любопытства.
– Тебе – с твоими нервами – этого лучше не видеть. Анюта, ЧТО ЭТО?
– Миша! – Увидев живого друга, Повелкова кинулась к животному.
– Подожди, подожди…
Антон Павлович мягко остановил ее движение, вальяжно присел на стул и вынул сигареты. Повелкова в недоумении присела рядом. Через мгновение оба закурили.
– Да что там, Струге?! – Терпение прокурора подходило к концу.
– На причинном месте нашего гостя из Азии висит черт, – сообщил Антон.
– Это не черт!.. – вступилась за друга Повелкова. – Это Мишка! Мне его в позапрошлом году на день рождения подарили! Он меня любит, а на чужаков кидается, поэтому я его всегда в ванной держу! От греха подальше…
Струге вспомнил тот момент, когда ему предложили помыть руки на кухне. Глядя на таджика, он представил, что могло с ним произойти, и содрогнулся.
– Да что там такое, мать вашу?!! – Слова Струге прокурор явно не воспринял.
Забрав из руки таджика обрез, Антон Павлович вернулся на место.
– Значит, так, скопец. Ответь мне на два вопроса. Что ты знаешь о деле Перца?
– Каком деле? – шепотом осведомился собеседник. Он стоял в позе циркуля, готового очертить диаметр Земли.
– Мишка, ням-ням.
Услышав свое имя, енот сделал несколько жевательных движений.
– Аллах акбар… – взмолился таджик. – Брат, правду скажу, мамой клянусь. Что хочешь услышать?
До приезда Земцова с его бригадой время еще было…
– Кто устроил покушение на президента Ниязова?
– Он сам, говорят, брат, – прошептал обезумевший от страха таджик. – Чтобы все поверили, что его сабля не рубит и пуля не берет.
– Хорошо, – похвалил его Струге под вопль Пащенко: «Не шевелись, скотина, я пойду посмотрю, что там происходит!» – А теперь последний вопрос, брат. Перец украл в суде уголовное дело. Где он его хранит?
– Я, конечно, понимаю, насколько сейчас уязвимы мои позиции, – едва слышно шептал внезапно заговоривший «высоким штилем» таджик. – Но, брат, я ничего не знаю про уголовное дело.
– Еканый бабай… – раздалось над ухом Струге. Это зашел Пащенко.
– Это Мишка, – представила своего питомца опять начавшая хмелеть Анюта.
– Очень приятно, – сказал прокурор. – А я думаю, Струге, чего это у твоего собеседника акцент пропал?
Таджик опять зашептал:
– Я не знаю, поможет ли вам такая информация, но Перец должен был в десять часов встречаться с одной телкой. Он ей пакет с шубой продать хотел.
– Что за телка? – спросил Струге.
– Галка Самородова из «Сибирской розы»… Есть адресок.
Струге задумался. После провала с квартирой Повелковой лучший для Перца способ спрятать дело – передать его на хранение в руки первой подвернувшейся женщины. Купив шубу, той станет не до папки с документами, поэтому есть шанс выиграть время до утра.
– Ладно. – Струге хлопнул себя по коленям и встал. – Будем ждать Земцова, а потом поедем к этой «сибирской розе».
– К Самородовой… – уточнил готовый сейчас услужить даже в самом малом таджик.
