– Судя по тому, что он пешком, с мешком, весь в снегу, но не Дед Мороз, он – мой брат, – огласил свое приветствие, впуская родственника в дом, Игорь. – Бьюсь об заклад, этот визит еще утром ты не планировал.
– Астролог, – решительно кивнул головой Перченков-старший. – Воистину – астролог. Все угадал. Может, еще угадаешь, чего я сейчас больше всего хочу?
Он по-хозяйски скинул ботинки и направился в туалет. Слушая шум воды через запертую дверь, Игорь понял, что предсказывать поздно. Чудо уже свершилось. Выйдя из туалета, Перец прошагал в комнату, взял за горлышко одну из темных пузатых бутылок и понюхал.
– Опять клофелином своих звездных дев подпаиваешь? – Он усмехнулся. – Пить-то можно, нет? Любитель аномального секса?
Перченков-младший густо покраснел и заявил, что коньяк чист. В этой короткой беседе у него было бы гораздо больше козырей, будь он посвящен во все нюансы только что состоявшегося секса своего старшего брата.
– Что, негде ширнуться? Или снова менты гонят? – Понимая, что ошибиться трудно даже в одном из предположений, он продолжил список вопросов. – За что нас опять преследуют?
– За кражу уголовного дела… – Поперхнувшись коньяком, Перец закашлялся. – Ну и так, по мелочам. Армянку одну утюгом пожгли.
– Что-то новенькое…
– Что новенькое? – уточнил Перец. – Ты про утюг, что ли?
– Про кражу уголовного дела.
– Ладно, хватит дуру гнать. У меня и так голова деревянная. Есть где перекантоваться?
– Кантуйся, брат. – Астролог провел рукой по воздуху. – Все для тебя. Мы же жить друг без друга не можем, правда? Не прошло и пяти месяцев, а старший брат снова пришел. Он жить без меня не может. Вот до чего кровные узы крепки…
– Ты это, Игорек… – Перец опять опрокинул бутылку и сделал несколько утробных глотков. – Понос свой словесный уйми. Или ты забыл, кто тебя полгода из секты каких-то педерастов пытался вытащить? Сам на полгода в тину канул, насилу его нашел! И где нашел?! В подвальной конуре, лысого, как хер, с выбритыми бровями, голого, закутанного в простынь. Вы там под хвост друг другу не зашпиливали? Короче, братела! У тебя мне сидеть невозможно. Менты еще по прошлому моему сроку помнят, где ты живешь. Нужно такое место, где…
– Я в планетарии экскурсии вожу, – вдруг промолвил Игорь Владимирович.
– Да ты что? – изумился Перец. – Как это мило… Ты вообще-то слышишь, о чем я сейчас говорю?
– Я тебя в планетарии спрячу, – упрямо выдавил Игорь, прижатый к креслу стыдом от справедливого напоминания о своем прошлом. – Там ни один придурок не додумается тебя искать.
– Ну, почему же? Раз один придурок додумался меня там спрятать, почему не найдется другой, который догадается меня там искать?
Возражал он больше от упрямства. Мысль о планетарии показалась ему гениальной, но признаваться в этом младшему брату, который только что пытался кусать его еще не зажившие раны, он не хотел.
– А что я есть, по-твоему, должен?
– Я буду тебе носить.
– По моей щетине сейчас скользнет слеза. – Перец, в упор глядя на своего брата, качал головой и опять раздумывал. – Он мне будет носить… Как это по-братски. Я что-то не припомню ни единого раза, когда бы ты прислал мне в зону хотя бы одну шоколадку. Или пряник – хотя бы надкусанный. Ну, на худой конец, письмо. А ты не думаешь, братец, что мы смотримся друг в друга, как в зеркало?
Игорь глупо захлопал ресницами.
– Мы отображение друг друга, простофиля! Вместо меня «слотошат» тебя, понял? А ты – не партизан. Ты ведь молчать не будешь, правда? Пока ты ходишь по городу, шансы мусоров поймать меня увеличиваются вдвое! Я как бы один, а по городу хожу в двух экземплярах! Теперь понял? Так что никаких кормежек, дорогая моя голограмма. Отведешь меня и забудь, ясно? Да, родной, сердце у тебя гораздо больше мозгов…
Увидев опять разлившееся по лицу Игоря красное море, Перец сменил гнев на милость.
– Ладно, забыли. Пошли.
– Куда пошли? – опешил астролог.
– В планетарий, блин, в планетарий… У тебя с собой ключи от звездного неба? И захвати с собой из плиты ту курицу, которой пропахла вся квартира…
Через пятнадцать минут после того, как Игорь Перченков вернулся из планетария, устроив там для временного проживания своего старшего брата, к его дому подъехала машина. В ней сидели двое оперативников, направленные по просьбе прокурора Пащенко для наблюдения за квартирой астролога.
Антон так и не успел до обеда подключиться к активным поискам. Пащенко резонно указал на то, что в данный момент все места возможного появления Перца под контролем, поэтому мотаться из пункта А в пункт В просто бессмысленно. За то время, пока Антон Павлович отсутствовал в суде, Вадим рассказал ему о степени воодушевления районного отдела милиции и Земцова. Висящие «темняки» «поднимались» из пучины со скоростью света. За три дня поисков неуловимого Перца милиционеры сумели раскрыть несколько разбоев и столько же, практически нераскрываемых, краж. Дело касалось довольно влиятельных в Тернове лиц, а потому каждый случай материального ущерба висел дамокловым мечом над головами милицейских начальников.
Однако все это совершенно не волновало того, кто эти поиски организовал. Антон Павлович Струге, федеральный судья Центрального районного суда, отдавал все «обнаруженное» в руки терновской милиции безо всяких предварительных условий или торга. Была одна причина, которая заставляла его мотаться по ночному городу и притонам в состоянии полной отрешенности. Пропавшее в его кабинете уголовное дело словно призрак постоянно стояло перед его глазами. Оставалось чуть более десяти дней, за которые нужно было либо найти Перца, либо соглашаться с тем, что его карьера закончена. Почти десять лет работы, на которой оставлена добрая часть здоровья и личной жизни, через десять дней превратятся в тлен. Бывают случаи, когда ход событий становится необратим.
Сидя в своей прокуратуре, Вадим пытался совместить свои обязанности с работой по оказанию помощи другу. Он был раньше и оставался сейчас единственным человеком, на которого Струге мог положиться в полной мере. А Антон возвратился в суд. Можно отложить один процесс. Объяснение этому можно найти любое. Но очень трудно будет объяснить свое отсутствие в тот момент, когда граждане, пришедшие для решения своих вопросов к судье, не найдя его, начнут искать выход из положения. И тогда этот людской поток потечет в кабинет председателя суда Николаева.
Антон принимал людей по своим уголовным делам, не отводя глаз от телефона. В любой момент он мог прозвенеть. И по ком в этот момент будет звонить телефон? Было бы хорошо, если бы Пащенко сказал просто: «Антон, Перец в моем кабинете. Почему в моем? Ну, мне же нужно его опросить, почему у гражданки Самородовой оказались очки в золотой оправе, взятые разбоем на станции. Да, кстати, уголовное дело, что утащили из-под самого твоего носа, на моем столе».
Но это были мечты. Даже если Пащенко и позвонит, то он никогда в жизни не произнесет таких слов. Антон был бы рад хотя бы той новости, что Перченков задержан. Этого для ощущения вновь вспыхнувшей надежды было бы вполне достаточно. Лишь бы Перец был задержан… А уж Струге выжмет из него все, что можно. В конце концов, разве не он был лучшим следователем в транспортной прокуратуре? Той самой, где сейчас трудился прокурором его лучший друг…
