Наклонив голову, Антон смахнул с брючины пылинку и продолжил:
– Все, кого своим медвежьим поцелуем пометил Игорь Матвеевич, поражены проказой, и дни их сочтены. Вы можете смело передать этот разговор Лукину. Более того, я почему-то почти уверен, что так оно и будет. Только перед тем, как в очередной раз подставлять трубочкой губы, подумайте о том, какая судьба постигла судей Заруцкого, Поборникова… Можно перечислять очень долго, ведь Игорь Матвеевич занимает свой пост уже почти одиннадцать лет. А что касается дела Цебы…
Струге побледнел и упер взгляд в Николаева. Тот, пораженный неожиданным откровением судьи, сидел неподвижно и с какой-то плохо скрываемой злостью смотрел на Антона. Только он один сейчас знал, почему им завладело это чувство. Нет ничего хуже уязвленного достоинства, когда кто-то из посторонних говорит о том, о чем самому даже не хочется думать.
– Давайте сделаем так. – Струге положил перед собой ежедневник. – Я знаю, что без Лукина тут не обошлось. И вы, вопреки всем моим предостережениям, все-таки продолжаете идти опасной дорогой. Будь по-вашему. У меня есть предложение.
Николаев, никогда ранее не попадавший в столь скользкое положение, был заинтригован и относился к словам судьи уже с некоторой долей опаски.
– Вас попросил Лукин (которого, в свою очередь, попросил Балыбин) посмотреть на уголовное дело Цебы. Помните о том, Виктор Аркадьевич, что Балыбин попросил Лукина не просто так. Он с ним рассчитался. Как в магазине. С вами не рассчитается никто. Вы – пешка. Простите, конечно, но я более точно определю вашу роль: вы – «шестерка», которая, по мнению Игоря Матвеевича, уже поцеловавшего вас, исполнит все, что ей прикажут. Это означает, что Лукин полагает, что у вас нет ни чести, ни достоинства, а лишь боязнь того, что вас подвинут, скинут, побреют… Это его мнение. Сейчас вы настаиваете на том, чтобы я принес и показал вам дело, прочитав которое, вы перескажете тонкости Лукину, а он, в свою очередь, подскажет Балыбину, что нужно сделать. Вы поняли свою роль в этом процессе? Она слишком привлекательна для вас? Так вот, раньше, осознав свою такую роль, честные люди стрелялись. Сейчас, слава богу, необходимости в этом нет – существуют более цивилизованные способы отстоять свою честь. И я в равных с вами условиях, потому как на кону стоит и моя деловая репутация.
Николаев смотрел на Струге сквозь линзы своих очков с золотой оправой и думал о том, что сейчас последует.
– Итак, сейчас я иду в кабинет и приношу вам дело Цебы. При этом, как вы уже догадались, я совершенно точно знаю, зачем оно вам. Вы тоже это знаете. Вопрос в другом: если выяснится, что дела у меня нет, я снова сажусь за этот стол и пишу заявление об отставке. Это значит, что я стараюсь спасти свою честь. Если я этого не сделаю, смотреть вам после этого в глаза не смогу. Я буду читать в них презрение и желание плюнуть мне в лицо. Но…
Струге побледнел еще сильнее и стал, как полотно.
– …Но в том случае, если дело я все-таки принесу, у вас останется только два пути. Первый – написать заявление об отставке. Если вы это не сделаете, я выйду из кабинета, а за делом пришлю Алису. Но после этого, Виктор Аркадьевич, всякий раз встречаясь с судьей Струге, вы будете читать в его глазах презрение и желание плюнуть вам в лицо. Кроме нас с вами, об этом разговоре никто не узнает, только мне будет любопытно посмотреть, как вы будете жить с этим дальше. Я не утверждаю, что дело у меня, но и не опровергаю этого. Наши шансы пятьдесят на пятьдесят. Мы в равных условиях. Рискнете? Если вы пошлете сейчас меня за делом, то один из нас очень сильно пострадает. Вопрос – кто именно. Если вы откажетесь от своей затеи, то спасете репутацию и карьеру нам обоим.
Откинувшись на спинку стула, Струге стал ждать. Ему даже стало спокойно и легко. Он думал, что поиск Перца продлится еще неделю. Потом оказалось, что он сократился вдвое. Сейчас же выясняется, что ждать и мучиться больше не нужно. Одно лишь слово Николаева и…
– Постарайтесь, чтобы в понедельник к вам не возникло вопросов. Было бы неприятно узнать о том, что самый опытный и грамотный судья потерял уголовное дело.
– Я постараюсь, – пообещал Антон.
Ему очень хотелось поскорее покинуть приемную председателя. В коротких волосках – на виске – застряла готовая в любой момент соскользнуть на щеку капелька пота. Стирать ее с лица на глазах у Николаева Антону не хотелось. Но он неторопливо взял со стола ежедневник, проверил в кармане ключи от кабинета, встал и медленно вышел вон.
Едва за ним закрылась дверь, Виктор Аркадьевич вынул из бокового кармана пиджака носовой платок и вытер им шею и лоб.
Перцу казалось, что этот кошмар никогда не кончится. Прижимая одним локтем к телу пистолет, вторым – пакет, он сидел на девятом этаже одного из домов и размышлял, что делать дальше.
Окончание вчерашнего дня говорило о том, что жизнь незаметно превратилась для него в постоянное бегство. Его ловит милиция из района, его ловит отдел розыска преступников, находящихся в федеральном розыске. Теперь выясняется, что его стараются сжить со свету два каких-то странных мужика, которые не относятся ни к одной из перечисленных категорий сыщиков. Вчера они его едва не пристрелили. Слава богу, машина влетела во двор частного дома, и он успел удрать огородами. Полчаса он кружил среди высохших и замерзших стеблей срезанных подсолнухов, пытаясь выбраться на дорогу. Когда ему это удалось, стрелки на часах показывали, что минуло одиннадцать часов вечера. Сориентировавшись, он пешком, стараясь держаться неосвещенной стороны улиц, добрался до кафе, где работал старый кореш Моня. Он познакомился с ним, находясь в одной камере следственного изолятора. То, что они из одного города и даже проживают в соседних районах, предопределило их дальнейшие отношения. В тюрьме всегда ищешь близкую по духу или по месту жительства душу. Перец и Ленчик Сугатов по прозвищу Моня сошлись очень быстро. После освобождения их дружба немного угасла, однако забывать друг друга они не торопились. Изредка созванивались и обменивались новостями. В отличие от Перченкова, который звонок на свободу воспринял лишь как звонок на переменку между уроками, Сугатов решил действовать более осторожно. Устроившись барменом в кафе «Искра», он занимался мелкими темными делишками и в открытом криминале не участвовал. Правда, иногда в подвале его кафе братва пару раз пытала должников, но это не в счет – сам Моня не пытал никого.
Вспомнив о старом друге, Перец направился к кафе. Мысль о том, что заведение работает круглосуточно, проливала на истерзанную душу Перченкова водопад бальзама. Моня «прикроет», отогреет и поможет подготовить пути отхода из города.
Какова же была ярость Перца, когда он, добравшись до кафе, увидел на стекле объявление с извинениями администрации! Все оборачивалось в последние дни против него. Даже кафе, которое закрывалось один раз за последние пять лет, сегодня было закрыто! Первой мыслью усталого и почти обезумевшего Перца было взломать дверь с тыльной стороны, устроиться внутри и дождаться завтрашнего утра. Придет Моня, и все образуется. Однако он тут же отогнал от себя эту мысль, подумав о том, что кафе – это не планетарий. В заведении брата украсть можно лишь звезды, да и то не настоящие. А такие учреждения услуг, как кафе, охраняются. «Там жратвы и пойла столько, что… – начал размышлять голодный Перец, – что мне хватило бы надолго».
