– Антон Павлович, не стоит кипятиться, – попросил «федерал». – Поступайте, как считаете нужным. Главное, чтобы ваши действия приносили реальный результат. И потом, свою неудачу я не переживу точно так же, как вы не переживете свою отставку.
Струге положил телефон на стол. До этого момента рябой ни разу не шел на прямой шантаж и не обнародовал своих планов. Угроза прозвучала только что, хотя более завуалированную форму для ее озвучивания придумать было трудно. Он сделал это просто, словно размешивал в чашке чая сахар.
– Пермяков что-нибудь накопал по убийству в «Альбатросе»? – Стремясь избавиться от навязчивых мыслей, Антон Павлович решил сменить тему.
– А зачем ты меня спрашиваешь? – удивился Пащенко. – Кофе напился? Тогда поехали, зададим этот вопрос Саньке прямо в лоб...
В кабинет к Пермякову они зашли, когда тот вел допрос. На стуле, напротив «важняка», сидел гражданин двусмысленного вида. Двусмысленного, потому что он был похож на бродягу, одетого в вещи, давно вышедшие из моды, но они были чисты и выглажены, словно их обладатель собрался на парад. Струге знал такую категорию людей. Как правило, это люди скудного достатка, ведущие однообразный образ жизни, довольствующиеся малым и пользующиеся лишь тем, что имеют. Они выпивают, однако только по пятницам, субботам и воскресеньям. В понедельник и остальные дни недели они работают, поэтому алкоголь не употребляют. Следят за собой и уважают власть, поэтому, когда идут на встречу со следователем прокуратуры, одеваются в лучшее, что у них есть. Зарплата таких мужиков ровно на две сотни больше, чем знают о ней жены, и в праздники на их столе обязательно стоит тазик с винегретом и самодельными пельменями. Нижняя прослойка среднего класса населения страны, способная приспособиться к любым испытаниям, которым периодически подвергают ее власть предержащие...
– Хоть на миллиметр дело сдвинулось? – поинтересовался прокурор.
Пермяков сделал недовольную мину и бросил взгляд на мужика. Поняв, что в кабинете находится один из тех, кто имеет к этому делу отношение, Пащенко расположил свой стул так, чтобы быть к посетителю лицом.
– Это Мартынов, – пояснил Пермяков.
– Здрасьте, – смиренно обозначил свое присутствие представитель нижней прослойки среднего класса. – Я слесарь из мэрии.
– А-а-а... – протянул Вадим. – С чем пришли?
– С чем привели, с тем и пришел. Я здесь уже в третий раз.
– Наверное, таким образом следователь пытается раскачать вашу память, – предположил Вадим. – Вполне возможно, что раз на двенадцатый или четырнадцатый вам придет в голову, что есть нечто, что вы никак не могли вспомнить в предыдущие посещения. Например, кто, кроме вас, проходил на крышу мэрии. Вы это видели, но потом это выпало из ваших воспоминаний.
Пащенко хотел употребить «проникал» вместо «проходил», однако понимая, что такая формулировка может вообще наглухо заблокировать память мужика, вовремя спохватился. Люди под стать сегодняшнему званому гостю шарахаются от юридических терминов, справедливо полагая, что звучат они всегда там, где пахнет сроком. С ним, со средним классом, ухо нужно держать востро...
– Я человек, конечно, пьющий, – убедительно произнес слесарь. – Возможно, что бывают моменты, что и на работе употребляю. Однако с памятью у меня, как и с головой, все в порядке. И я уже три раза повторил следователю, что ничего не видел и ничего не слышал. Может быть, товарищ следователь из того, что я говорю, не все запоминает?
– Ты, Мартынов, брось придуриваться, – посоветовал Пермяков. – У меня-то с памятью все в порядке. А вызывать раз за разом тебя приходится, потому что каждый раз ты вспоминаешь то, что умолчал или категорически отрицал в предыдущие явки.
– Например? – спросил Струге, стоя лицом к окну и разбираясь со штепселем от чайника.
– Например, слесарь Мартынов сегодня вспомнил, как у него, буквально за три дня до происшествия, просил ключи от чердака некто Волынцев. А до этого он не только не упоминал об этом факте, а, наоборот, категорически отрицал любую возможность интереса к ключам!
– Так я же не дал ему ключи!! – возмутился слесарь. – Вы интересовались, кто у меня брал ключи! А я вам отвечал, что никто не брал! Не брал, потому что я никому не давал. Логику чувствуете? Я человек строгих понятий. Мне начальство сказало – ключи никому не давать! И никому не даю. В прокуратуре спрашивают – кому давал ключи? Я отвечаю – никому не давал.
– Неужели трудно допереть до того, что меня интересует?! – взорвался Пермяков. – Если я спрашиваю о ключах от чердака, то я подразумеваю возможные фамилии тех, кто интересовался крышей!!
– Вы, следователи, странный народ, – заметил Мартынов, похлопав себя по карманам в поисках сигарет. – Задают одни вопросы, а ответы ждут на другие. Я что, телепат, что ли, ваши мысли читать?
– Мартынов... – Чувствовалось, что Пермяков устал и начинает терять терпение. – Вот ты, к примеру, приходишь с работы домой. И тебя, прямо с порога, жена спрашивает: «Опять нажрался, скотина?» Ты что, думаешь, она ждет от тебя подтверждения своей догадки?! Ее интересует – где, с кем, сколько и какая часть аванса уже никогда не войдет в семейный бюджет!
– Ладно. – Пащенко решил выступить в роли миротворца. – Кто такой Волынцев в мэрии, Мартынов?.. – Покосившись на Антона, уже приступившего к активным действиям с чайником, он вдруг сорвался: – Антон, не вставляй!! Не вставляй вилку!!!
Было поздно. Раздался хлопок, после которого отключилось радио, погас монитор компьютера следователя и по кабинету распространился запах сгоревшей проводки.
– Эта розетка была неисправна... – мертвым голосом произнес Пермяков. – Опять электрика вызывать...
– Что вы за люди? – разозлился Мартынов, скидывая «вареную» жилетку образца восемьдесят восьмого года и вынимая из письменного прибора следователя отвертку. – Допросить по-человечески не могут, розетку починить не в состоянии!.. За что вам зарплату плотют?!
Занявшись разрешением электрической проблемы, он стал говорить о том, что за несколько дней до того, как в гостинице пристрелили немца, к нему в «кондейку» заглянул один из работников Департамента архитектуры и строительства Волынцев Алексей Владимирович и попросил ключи от крыши, чтобы заснять на пленку площадь перед вокзалом. Мол, одна из фирм берет подряд на обустройство торговых рядов, и для его проектировки нужна визуальная привязка к местности.
– А зачем он вам это рассказывал? – поинтересовался Струге, стирая с рук черную копоть. – Вы входите в комиссию по утверждению проекта?
– Наверное, боялся, что я ключи не дам, – объяснил Мартынов. – Все ведь знают, что мне запрещено ключи от чердака давать. Идите, я сказал, к мэру или его первому заму, который мне задачу ставил, и, если они дадут добро, я замки открою. Но он больше не пришел. Наверное, рынок как был засранным, так и останется. Нету в городе хозяина...
В розетке снова раздался сухой треск. Уже раздумывая, что делать с вновь появившейся в ходе расследования фамилией «Волынцев», все трое повернули головы в сторону Мартынова. Тот стоял в полусогнутом состоянии и не шевелился.
