Пересеклись дороги одного из таких «покупателей» и со Струге. Заруцкий, тогдашний председатель Центрального суда, понимая, с кем имеет дело, отдал дело на рассмотрение Антону Павловичу, а тот, тоже очень быстро поняв, с кем имеет дело... Чтобы подобрать правильные слова для определения, как поступил с истцом Струге, нужно потратить время. Однако для самого судьи определение нашлось очень быстро. Ему всегда были не по душе люди, зарабатывающие на жизнь откровенной подлостью. Начались экспертизы, опросы свидетелей, специалистов... Понимая, что расходы не соответствуют возможному заработку, истец заволновался, не явился на следующий процесс, а на стол Лукина легла жалоба, в которой описывался гнев честного человека по факту «заволокичивания» его дела судьей Струге. Не нужно объяснять, что такие бумаги на столе Игоря Матвеевича помогают ему преодолевать старость гораздо лучше «виагры» и настойки женьшеня. Жалоба совершила перелет и осела на стол Заруцкого с короткой визой, напоминающей стиль Александра Македонского: «Организовать проверку. Принять меры. Доложить». Однако «пришел, увидел, победил» сделать с ходу не получилось. Проверяющим Заруцкий назначил Марина, бывшего прокурорского работника, а в то время только начавшего работать судьей. Пару раз зайдя и столько же раз быстро выйдя из кабинета Струге, подлец от правосудия стал рвать там, где тонко. Самым тонким местом оказалась Алла. На последней странице дела, где фиксируется надлежащее уведомление сторон о назначенном процессе, Марин увидел строчку, написанную секретарской рукой: «Уведомлены по телефону». Поскольку в жалобе имелись ссылки на то, что Струге однажды не счел необходимым истца оповестить, в результате чего тот вынужден был пропустить процесс, Марин увидел луч света в темном царстве.
Когда уже оглашенное и обжалованное истцом решение Струге через месяц вернулось к нему на стол, как отмененное кассационной инстанцией, он очень удивился. Однако, когда раскрыл дело... удивился еще сильнее. Решение было отменено по причине того, что служебная проверка в стане Центрального суда доказала обоснованность жалобы. Истец, он же – «добросовестный покупатель», как выяснила проверка, не был уведомлен о дне судебного заседания, вследствие чего не явился на процесс и не смог защитить свои права должным образом. Доказательством всему этому бреду явилась маленькая бумажка, на которой аккуратным, знакомым Струге почерком было написано: «Объяснение»...
– Зайди-ка ко мне, Алла, – сказал тогда Струге, набрав номер кабинета секретарей.
Через пять минут Алла плакала и говорила о том, как на нее «давил» Марин.
– Что значит – «давил»?
– Он сказал, что меня вышвырнут с работы. Я знаю, что поступила нехорошо, но не знаю, как это исправить...
Струге знал. Он девчонке верил. Порядочного человека можно узнать по тому, как тот неумело совершает подлости. Он дал Алле чистый лист бумаги и попросил написать все так, как было, а не так, как это представилось в областной суд.
Эта бумага, вместе с отксерокопированной служебной проверкой, до сих пор лежала в сейфе Струге. Понимая, что Алла все равно рано или поздно уволится и перейдет на более удобную работу, он не вынимал бумагу из сейфа все долгие четыре года. Едва эта проверка с приложенными показаниями Аллы попала бы в компетентные органы, правда восторжествовала бы, но в этом случае Аллу бы уволили за фальсификацию документов. Подпись на деле о надлежащем уведомлении сторон о дне судебного заседания стояла именно ее.
Антон держал документы в металлическом шкафу и каждый день наблюдал за тем, как матереет, набирается опыта и становится все сволочнее и сволочнее тот, кто ставит судьбы людей под удар, ничуть не смущаясь. И этот человек – СУДЬЯ. Судья Марин. Один живет подложными исковыми заявлениями, другой организацией паскудных дел. Алла два месяца назад уволилась, и документы из сейфа Струге так и рвались наружу...
Отставив в сторону чашку, Струге растер лицо руками.
Сумасшествие, предтечей которого является профессиональное заболевание, именуемое «мантией преследования», уже близко. Гнет так силен, что начинает мутиться рассудок. Неделю назад, до того момента, как в спальне Струге раздался телефонный звонок, он считал себя счастливым человеком. Сейчас же мысли о наступившем светлом дне были очень далеки.
Покосившись на лежащую на краю стола телефонную трубку, он перевел взгляд на ходики.
– Пащенко, я схожу с ума, думая над тем, при чем здесь Бауэр.
– На часы посмотри...
– Три часа.
– Чего?
– Не дня.
В трубке раздался сухой кашель человека, разбуженного в момент глубокого сна.
– Пермяк факс в ФРГ послал... Завтра видно будет. Ты покой-то обрети, часов до восьми хотя бы...
Ус остановил машину неподалеку от небольшого дома на окраине Кольцова. Заглушил двигатель и повернулся к сидящему рядом молодому человеку с ярко выраженной кавказской наружностью. Несмотря на довольно юный возраст – Аслахану Гуруеву три недели назад исполнилось двадцать три, – вид он имел весьма впечатляющий. Волосатый, мускулистый. Во всех мероприятиях Полетаева он выполнял самую грязную работу, однако ничуть этим не смущался. Для представителей такого типа людей умение убивать и калечить является скорее предметом гордости, нежели поводом для угрызений совести.
Аслахан приехал сразу же, едва ему позвонил Усов. Они сидели рядом с домом некоего Хана и до сих пор не проронили ни слова. Они не разговаривали тогда, когда всю ночь искали этот адрес, когда работали в одном направлении, удачно страхуя друг друга в неприятных моментах этого розыска. Но ни разу не только не обратились друг к другу по имени, но даже не повернули друг к другу головы. Ус Гуруева не переваривал, считая его грязным «мокрушником» без флага и родины, а Гуруев, в свою очередь, терпеть не мог Усова.
Ситуация порой доходила до абсурда. Гуруев дважды выходил из машины звонить по мобильному, чтобы его разговор не слышал напарник. Пете было на эти таинства наплевать. Главное, сделать дело – найти Седого и разбить ему голову. Это девяносто процентов гарантии того, что очень скоро он, в компании Полетаева, выберется на Лазурный берег или будет участвовать в очередном бразильском карнавале. Гуруева ради этого можно перетерпеть, хотя его раздражало в этом типе буквально все – от ухоженных выпуклых ногтей и традиционной для «зверей» золотой массивной «гайки» на пальце до ежедневно поддерживаемой щетины на подбородке длиной в один сантиметр.
Всю ночь они ездили по городу, заезжали в различного рода притоны и рестораны, пытаясь выяснить, где можно разыскать человека по фамилии Хорошев, или с «погонялом» Седой. Понимая, что такую информацию за несколько часов получить не удастся, Ус заехал в один из ресторанов на окраине города, прошел в кабинет администратора и прямо спросил, кто у него «крыша». Испуганный узбек стал что-то лепетать о десантниках, за что тут же получил в лоб сокрушительный удар от мастера спорта международного класса по гребле. Очнувшись, рассказал, что ресторан «крышует» Седой, и, если есть желание «перетереть», он сейчас позвонит его людям. Когда в его руках появилась записная книжка, он получил второй удар, теперь уже последний.
