Так мы дошли с Рольфом до огромной площади. Мне она очень приглянулась, а Рольфу – нет. Напротив, через дорогу в парк, возвышалась над суетой бытия белая куполообразная крыша замысловато сооруженного здания. По афишам, расклеенным рядом с монументальным входом, я понял, что это театр. Но перед ним, словно преграждая дорогу гражданам к прекрасному, стояли вооруженные гранитные атланты во главе все с тем же Лениным.
Рольф тянул поводок в сторону, стараясь убежать подальше от проезжающих мимо машин и снующих людей. Я решил, что первое знакомство, чтобы оно не было навязчивым, пора заканчивать и направляться на привокзальную площадь, где я «забил стрелку».
Добавив к плате за проживание еще половину, отчего старушка пришла в восторг, я договорился на бесплатные обеды и ужины. Осталось, как было условлено до отъезда, позвонить Пащенко, сообщить о своем местонахождении, выспаться и с завтрашнего утра готовиться к встрече с Виолеттой. Понятно, я не мог бегать вечность. И не мог поехать в Германию. Но официальные показания Виолетты были для меня важны, как воздух. Проблема заключалась в том, что я не был уверен даже в том, согласится ли девушка мне помочь в обмен на Рольфа. А Рольфа я отдавать не собирался. Но была еще одна, почти неразрешимая проблема. Согласившись мне помочь, Виоле бы пришлось раскрыть секрет рода, который хранится в тайне более трехсот пятидесяти лет. Слишком большая жертва для спасения одной, никому не известной и не нужной русской душонки. Моей жизни.
Моя голова и без того ломилась от перемен и одновременно от старых забот. Хотелось забыться, хоть на мгновение…
Все, Струге! Ты в Новосибирске.
Закрыв глаза, я опустил голову на подушку. Еще не войдя в сон, я слышал, как Рольф, мягко ступая, ходил и изучал комнату, на интерьере которой я даже не удосужился застопорить внимание. Вскоре шаги стихли и раздался стук толстого бока о деревянный пол. Ничего не поделаешь. Привычка – вторая натура. Нравилось Рольфу так ложиться, нравилось.
Глава 10
Ночь была беспокойной. Я до рассвета крутился на кровати, сдвинув в ноги одеяло, и находился в том странном состоянии, которое, наверное, испытывал каждый. Желание уснуть боролось с усталостью, и, одновременно находясь в каком-то полузабытье, я не мог из него выйти. Одним словом – невозможно ни крепко уйти в сон, ни окончательно проснуться. Рядом с домом проходила железная дорога, и стук металла доводил меня до исступления. Казалось, пол комнаты соединен с рельсами невидимой нитью и колыхался одновременно с перроном.
Рольфа эти неудобства не смущали, очевидно, он подходил к этой проблеме философски, но поднимал голову всякий раз, когда я начинал раздраженные движения на постели.
По привычке сосредоточившись и закурив, я сел за столик напротив темного окна. Сколько командировочных локтей вытирали по ночам этот подоконник? Радовало хоть то, что старушка вряд ли могла позволить этим командировочным пользовать кого-то из привокзальных шлюх на «моем» диване. Старой закалки бабушка, сталинской…
Почему Пащенко купил два комплекта билетов, один из которых тайком сунул мне в карман, а второй торжественно вручил при Пермякове?
Что означают его слова шепотом – «сойди на следующей станции и езжай в обратном направлении»?
Только одно. Пермяков – ПРЕДАТЕЛЬ.
Но как об этом узнал Вадим?! Мы практически всегда были вместе! А это значит, что визит незнакомцев на «кукушку», посещение ими питомника УВД с убийством несчастного Шилкова – его рук дело. А значит…
Мне даже думать об этом не хотелось. Это означало, что Саша Пермяков, мой закадычный друг, человек, однажды спасший мне жизнь, – сволочь. И не просто сволочь, а человек, сотрудничающий с Гуроном. А значит – с Виолеттой.
Боже мой, Струге… Сколько ты еще не знаешь и сколько должен узнать, чтобы выжить? Пермяков – это не девочка из Германии, приехавшая в Россию искать пса, и даже не Гурон, отмороженный от макушки до пят. Пермяков – это страшная сила. Он прекрасно знает меня, знает мои привычки и знает все мои сильные и слабые стороны.
Теперь я точно не усну. Мне нужна правда, а не догадки бывшего «важняка» и нынешнего судьи. Мне нужна настоящая правда. Вот почему Пащенко и шептал, рискуя: «Обязательно позвони, как устроишься…»
До восхода солнца оставалось часа два-три. Я подтянул к себе пачку «Кэмела». Даже без часов смогу точно сказать, когда будет ровно половина седьмого. В шесть тридцать, постучав лапами по доскам пола, встанет и зевнет Рольф. Потом потянется от ушей до хвоста, подойдет ко мне и ткнется влажным носом в бок: «Пойдем, а?..»
Утром Мария Ивановна накормила меня чаем с пирожками, а для Рольфа она специально приготовила целую кастрюлю овсянки. «На целый день…» – пояснила она, и я был благодарен ей за заботу. Все утро, с самого рассвета, старушка месила тесто и готовилась к привокзальным торгам. Из дома мы с ней вышли одновременно, да и маршрут наш совпадал. Междугородный телефон находился на вокзале, и я вошел в его двери широкой поступью.
Пока я набирал номер служебного телефона Пащенко, мимо меня уже трижды прошел сержант-милиционер и все три раза одарил меня пристальным взглядом. Я узнаю такой взгляд из тысячи. Из миллиона. Таким взглядом обычно потерпевший смотрит на статистов во время опознания истинного преступника. Уж что-что, а этот взгляд мне хорошо знаком.
– Вадим, – тихо произнес я в трубку, – кажется, меня «пасут». Если не ведут сознательно, то хотят хотя бы убедиться, что я – это я.
– В смысле? – не понял Пащенко. – В Новосибе ты тоже уже кого-то «убил»? Или думаешь, что Ступицын ориентировку разослал?
– Думаю – да, – ответил я, на всякий случай уточнив: – В смысле, последнее.
– Антоха, у меня очень много есть что тебе сказать. Боюсь, что, слушая, ты потеряешь чувство собственной опасности на том конце провода. Однако вполне возможно, что у тебя нервишки просто не в порядке. Делаем так, братишка. Мент далеко?
Я оглянулся. Добрый молодец с тремя лычками на измятых погонах помахивал палкой в пяти шагах позади меня.
– Метрах в трех.
– Понял. – Пащенко ориентировался в ситуации мгновенно все годы, что я его знал. Поэтому был уверен, что он меня сейчас заставит провериться. – Вырони на пол, чтобы он видел, свое служебное удостоверение. Дальше, надеюсь, объяснять не нужно. Как оторвешься, срочно звони! И это… Осторожнее, Антоха. С кем я буду в следующем сезоне за «Рыбхоз» болеть?
Вадим Пащенко был одним из тех прокуроров, что занимают должностные кресла не по династической линии и не благодаря мощным знакомствам. Люди с аналитическим складом ума, такие, как прокурор транспортной прокуратуры Тернова Пащенко, просто не могут оставаться на достигнутом ранее. Их ум опережает в своей последовательности каждое действие на два шага вперед. До того, что он посоветовал, я если бы и додумался, то через пару минут, когда в этом не будет совершенно никакой необходимости. Голова Пащенко, ах голова!
