А с подъездами ловко придумано! Похоже, в этом доме все квартиры явочные! Даму «проверили», после чего пошли на встречу. Значит, в квартире, как минимум, еще один человек, который и должен был пригласить немку внутрь. «Они сейчас подойдут, располагайтесь. Чай? Кофе? Глоток вина?». Возможен и второй вариант. В квартире человек десять отморозков. «Иди сюда, сука! На тебе по макияжу и падай сюда, к батарее!».
Пермяков меня лишь подогрел своим вопросом:
– Интересно, сколько их там?
Сколько бы ни было, надеяться нам не на кого. Поэтому все они наши. Нет ничего отвратительнее, чем рисковать своей жизнью из-за человека, который к своей жизни относится наплевательски. Или ей так важен этот пес, что ради спасения дела жизни всех поколений Штефаниц она готова расстаться с самым дорогим, что у нее есть? Прямо какой-то самурайский подход к делу!
Просто некоторым людям для того, чтобы понять, что они не правы, нужно добиться своего.
Глава 6
– Ну, что? – Пермяков проверил пистолет и переложил его из кобуры в карман куртки. – Минут через пять можно идти.
– Черта с два, – отрезал я. – Будем ждать час. Иначе она опять ничего не поймет, и это будет продолжаться до бесконечности! Через минуту она убедится, что кобель на веревке – не Маркус. Еще пять потратит на возмущение и разочарования. Через десять догадается, что выйти из квартиры без разрешения ей уже не удастся. В течение получаса, после угроз и шантажа, она придет в ужас и по-настоящему напугается. Ее будут убеждать позвонить в Германию и перебросить на счет в терновский банк деньги для выкупа Маркуса. Она, понятно, не согласится. И вот, когда на гладильной доске нагреется утюг… Вот тогда и нужно стучаться в дверь двенадцатой квартиры.
Пащенко и Пермяков, перегнувшись через подголовники сидений, смотрели на меня, разинув рты.
– Струге, вы – маньяк, – заключил прокурор.
– С кем поведешься…
Однако оба согласились, что я прав. Раньше я бы так никогда не поступил. Но до этого и со мной так никто не поступал. Поговорка «клин клином вышибают» здесь более чем уместна.
Время тянулось медленно, но я дал себе слово открыть дверцу не ранее, чем через шестьдесят минут. Пусть немка впадет в отчаяние, а братки успокоятся, поняв, что подкрепления ей ждать неоткуда. Возможно, сейчас все и закончится. В квартире находятся и Ступицын, и Гурон. А также Штефаниц, которую в данной ситуации можно будет убедить в том, что пора смириться с потерей. Рольфа я все равно никому не отдам. Мысль вызвать Земцова пришла в голову сразу и всем одновременно, однако мы прекрасно понимали, что это не тот случай. Кроме шухера и сбора огромной толпы зевак, они не добьются никакого результата. Возможно, что эти мысли весьма самоуверенны, но каждый из нас согласился с тем, что лучше действовать втроем. Тем более что этот коллектив уже проверен временем и дорогами.
– Пошли. – Я распахнул дверь. – Утюг уже красный. Если не успеем, Виолетта Штефаниц уже никогда не появится на пляже в открытом купальнике.
Обойдя дом так, чтобы группу лиц, на лбу которых явственно читалось «ПРОКУРАТУРА», не было видно из окон, мы вошли в подъезд. Деревянные ступени старого дома скрипели, как диван в кабинете Земцова. Дойдя до двери, Пащенко, не раздумывая, распахнул электрощиток. Старый, проверенный метод милиционеров и квартирных грабителей. И кто от кого этому научился, теперь выяснять так же бесполезно, как и что произошло раньше – курица или яйцо. Однако он наиболее действен, когда на улице не три часа дня, а девять вечера. Сейчас хозяин пойдет проверять пробки…
Одно движение перочинным ножом, и от электрического счетчика отскочили провода. Квартира двенадцать полностью обесточена. Однако из присутствующих внутри этого никто не заметит, если не работает телевизор или не включен чайник. В принципе дверь можно выбить – она деревянная и открывается вовнутрь. Но шутники типа Гурона и ему подобных иногда любят шутить. Эта шутка специально для лохов-милиционеров. За хлипкой на первый взгляд дверью они ставят бронированную. Пока опера поймут, что вышибают то, что можно выдавить только бульдозером, шутники успевают десантироваться из окон.
Пащенко спрятал нож, и я услышал, как в кармане его дубленки щелкнул снимаемый предохранитель. Очевидно, что-то из бытовой техники все-таки было включено, так как через мгновение раздались шаркающие звуки. Однако дальнейшее совершенно не поддавалось логическому объяснению. Послышался старческий голос:
– И хто?..
Мы в удивлении переглянулись. Голос принадлежал семидесяти-восьмидесятилетней старухе.
– Бабуля, дверь открой, – тихо попросил Пермяков.
– А хто?
– Проку… Милиция, бабушка, милиция.
– А чаво надо?
– Поговорить, – еще тише произнес «важняк».
– А сколько вас?
– Трое. Твою мать…
– Вот промеж собой и поговорите! – Вновь послышались шаркающие звуки, только теперь уже – удаляющиеся.
– Вот коза, а?! – возмутился Пермяков. – Какие все грамотные стали!
Он был зол, что его «купила» старая бабка. Отойдя на шаг назад, он врезал по замочной скважине ногой. Дряхлая дверь, стоявшая в проеме со дня постройки дома, распахнулась, и мне в нос ударил спертый запах старческой квартиры. Под причитания старушки мы быстро обошли все комнаты. Пусто, если не считать больного деда, который лежал на кровати в дальней спальне.
– Ерунда какая-то! – На его покрасневшем от возбуждения лице я читал лихорадочную работу мысли.
Бабка ничего не поясняла, лишь возмущалась и обзывала нас бандитами и убийцами.
Думай, Струге, думай!
Когда я понял, как нас обвели, я ринулся на лестничную площадку. Но было уже поздно. Дверь в десятой квартире распахнулась, и я увидел автоматный ствол…
Поняв, что деваться некуда, я боком ввалился в смежный, пахнущий гнилью и мочой санузел. Больно ударившись плечом о край ванны, я вынул совершенно бесполезный газовый пистолет.
Автоматная очередь в пять или шесть патронов прогрохотала в тишине подъезда в тот момент, когда меня уже не было в коридоре. В комнате глухо ухнул простреленный кинескоп телевизора и раздался треск штукатурки. Ответом были три пистолетных выстрела. Это была реакция Пермякова и Пащенко.
На лестнице уже вовсю грохотали ботинки. Топот был так част, что было очень трудно понять, сколько человек сбегает вниз – пять или двадцать…
– На улицу, быстро! – заорал Вадим. – Они уводят девчонку!
Пока Вадим с Пермяковым сбегали вниз, я заскочил в десятую квартиру.
Кухня… Зал… Комната…
К ножке дивана был привязан поводок, на другом конце которого был посредством ошейника закреплен старый знакомый – купленный в кинологическом клубе пес. Он отыграл заданную роль от начала до конца. Увидев меня, он стал яростно махать хвостом. Он не догадывался, что теперь он уже никому не нужен…
