В следующую минуту прозвучал грохот, напоминающий разрыв ручной гранаты...
Граната?!
Я открываю глаза, опасаясь увидеть себя и Пащенко в крови. Однако мы оба живы, а джип продолжает нестись по соседнему с церковью жилому двору.
– А где... стена? – глупо справляюсь я.
– Стены нет, – отвечает Пащенко, не отрывая глаз от дороги. – Фуфло это, а не стена, Струге! «Кованая»! Два рубля за пролет ей цена, понял?! Поп с мэром бабки за ограду поделили, понял?
Джип вырывается на ярко освещенную улицу и осторожно пристраивается у светофора за маленькой «Окой». А вот милицейскому «бобону» на знак «Стоп» наплевать. Он проносится мимо нас, словно это не проспект Ломоносова, а междугородняя трасса. Вот так когда-то и Артем Малыгин гнал...
Едва мы, выполняя все правила приличия, продолжили движение, уже знакомый мне «бобон» проехал в обратном направлении. Только теперь из боковых окон из-под кокард на серых шапках на нас смотрели два нахмуренных взгляда.
– Им джипы не нравятся, – пояснил Пащенко. – Сейчас остановят и спросят, уплатил ли я дорожный налог...
Но останавливать нас никто не собирался. Мы ехали дальше, даже не имея представления о конечной цели происшествия. Копившийся до поры адреналин выходил на волю дозированными толчками, и в салоне то и дело раздавался нервный смех. Осмысление произошедшего случится после, а сейчас, как и следовало, наши с Пащенко организмы освобождались от стресса, накопившегося за последний час.
Дрожь в руках и нервный смех говорили о том, что нужно срочно выпить граммов по двести водки. Пусть прокурор, пусть – судья, пусть – за рулем, а завтра на работу. Лишь бы успокоиться и выстроить хотя бы один разумный план. Я погряз в несвойственных мне делах. Это очевидно уже не только для меня. То, чем я занимаюсь, тоже своего рода беспредел. Что позволено следователю прокуратуры или оперативнику из уголовки, никогда не простится судье.
– Поехали в наше кафе, – предложил Вадим. – Если что, джип оставим у хозяина в гараже. Нужно успокоиться и вернуться за «Волгой». С синими номерами ее никто не тронет, однако чем черт не шутит...
Упоминание нечистого в этот вечер наконец-то перевалило тот уровень, когда минимум грехов, выделенных на день, себя исчерпал. При таком количестве нарушений обязательно следует кара.
И она последовала незамедлительно. В трехстах метрах от намеченного пункта назначения. Того самого кафе, где нас с Вадимом никто и никогда не тревожит вследствие особого к нам отношения хозяина заведения...
Очередной взрыв потряс мои уши. Только теперь подкинуло не только меня, но и друга. На самом перекрестке, где Пащенко сбросил скорость, чтобы вползти в поворот, в разные стороны разлетелись ошметки снега, и я непроизвольно закрыл глаза. Яркая вспышка, напоминающая разряд шаровой молнии, остановила нашу машину и ослепила обоих. Сразу после этого с трех сторон одновременно раздались короткие автоматные очереди и в салон ворвался сноп холодного воздуха...
Чьи-то сильные азартные руки вынимали нас из салона, а чьи-то сильные азартные ноги отбивали мне почки. Я говорю о ногах лишь по отношению к себе, потому что очень трудно предполагать, что творится с другом, лежащим по ту сторону машины. Думаю, что он испытывал те же самые ощущения, что и я.
Мое сердце обливалось кровью от чувств. Но не от ужаса, а от радости. Так материться, бить и заворачивать человека в морской узел могут только свои. А чего стоила с такой любовью брошенная под наши колеса световая граната «Заря»?
Братья, менты дорогие! Как же мы с Пащенко любим вас! Сколько мы о вас думали, находясь на волосок от причастия в подвале Терновского храма! И вот они вы... Даже при отсутствии доступа связи появились рядом!
– Да хватит меня колбасить!! – заорал я, уже не в силах держать ребрами удары армейских ботинок. – Остановитесь, придурки! Я судья!!
– ... я прокурор! – послышалось с той стороны джипа.
Очевидно, мы с Пащенко кричали в унисон.
Вытряхивать из нас душу собровцы перестали, но верить нам безоговорочно никто из них не собирался. Нас поставили в стандартную позу, оперев на автомобиль.
Пока мы с Вадимом переводили дух, чтобы начать объяснения, двое самых шустрых уже выворачивали содержимое «бардачка» и багажника.
– Это мы удачно зашли! – услышал я радостный возглас того, кто орудовал в заднем отсеке бандитского «корабля». – Марк, посмотри-ка сюда!
Я не знаю, на что там посмотрел Марк, только после этого просмотра нас вновь повалили на снег и надели наручники. Я повернул голову. В просвет между колес на меня смотрел Пащенко.
– Надеюсь, – скорее понял, чем услышал я из его уст, – там не папа римский...
Марк после «просмотра» вернулся ко мне, и вскоре я услышал над головой писк клавиатуры мобильного телефона. Пока шло соединение, Марку, которого я до сих пор в глаза не видел, просто так стоять надоело. Он ткнул меня носком ботинка в бок. Так, на всякий случай. Вдруг я сплю?
До сих пор никто из этих орлов не удосужился залезть в наши с Пащенко карманы и полюбоваться служебными удостоверениями судьи и прокурора.
А у кормы вражеского «корабля», захваченного нами как трофей, уже собиралась вся группа захвата.
– Ни фига себе! Круто! Премия или орден? Это какую наглость нужно иметь, чтобы это возить по городу?
Е-мое... Да что там такое, паранормальное, в багажнике??
– Александр Владимирович? Это Марк! Мы задержали их, все нормально. Только тут небольшое осложнение. Вам нужно срочно приехать. Понял, жду.
– Зема едет, – услышал я вздох Пащенко.
– Кому – Зема, а кому – Александр Владимирович! – Марк среагировал незамедлительно. – Понял, бандитская рожа?
Не согласиться с этим было сложно. Для нас с Пащенко Земцов вот уже почти десять лет – Зема. А для этого шустреца – Александр Владимирович.
– Понял, понял... – лежа согласился прокурор, посылая плевок на рекордное расстояние. – Антон, будем надеяться на то, что он не привезет сюда Смышляева. Правда?
Надеюсь, это правда. Вернее, хочется в это верить. Верить в то, что Зема не привезет сюда начальника областного ГУВД.
– Мама моя родная... – прошептал Земцов, едва успев рассмотреть личности задержанных. Прошептал, а после выдал уже вслух и – обреченно: – Мама моя родная, роди меня обратно!! Быстро сняли с них наручники!..
Растирая запястья от ссадин, а ладони – от мороза, мы приводили себя в порядок. Земцов ходил кругами, как сумасшедший, и обеими руками шевелил на своей голове шапку. Он уже побывал у багажника и теперь обезумел окончательно. Вся его команда таращила на него глаза и стояла в ожидании если не объяснений, то хотя бы команд. Я только сейчас заметил, что Земцов приехал один, а среди задержавших нас людей нет ни одного оперативника из его отдела.
