– А при чем тут «тридцать пять» килограммов, если наяву я вижу тридцать четыре? – удивился Земцов.
– Потому что было именно тридцать пять.
Земцов не владел даже десятой долей той информации, что была у нас, поэтому, ожидая объяснений, лишь вяло пожал плечами. Зато я увидел тот неповторимый свет утренней зари, что засветился в глазах Пащенко. Ему, как и мне минуту назад, все стало настолько очевидно, что хотелось смеяться. Смеяться и по-детски хлопать в ладоши. «Липовые» иконы – в Латвии, подлинные раритеты – в Тернове, килограмм героина, перемешанный с мукой, – в Латвии, тридцать четыре килограмма – здесь. Совершенно глупый «прокол» в Барбашино – и Сбруев становится организатором оперативного дела по контролируемой доставке контрабанды в Прибалтику. С вероятностью до сотой доли процента рижские таможенники задерживают «КамАЗ», а мы находим в Терновском православном храме тот самый героин, что, по версии Интерпола и таможен двух стран, должен был в данный момент находиться в Латвии.
«Боже мой!» – хочется воскликнуть мне, глядя на купола нашей церкви, у которой даже купола «липовые» – крашенные автомобильным «металликом», – а почему обо всем этом нельзя было догадаться в тот самый момент, когда мы узнали об истинной ценности задержанной в Риге контрабанды?
Да потому, что было неизвестно, где тот самый героин. Вот тебе и случайный разговор с Жорой, давший фантастическую наводку на подвал отца Вячеслава!
– Значит, наш джипер не в угоне? – наклонясь к столу, я по-ребячьи прихлебываю из чашки.
– Сам читай, – Земцов толкает в мою сторону свеженькую распечатку. – В Россию попал из Японии, через Находку. Потом куплен каким-то мостоукладчиком из Тынды. В тынду его мать... А потом перегнан сюда и продан некоему Богуславскому. Этому Богуславскому Ивану Петровичу семьдесят пять лет от роду, плюс ко всему он еще и слепой. Понятно, что не сам ездит. Я думаю, он вообще не ходит, Богуславский-то... Обычная история.
– Это все лажа, Зема, – заявляет Пащенко и толкает распечатку от меня к оперу. – Сейчас все ездят по доверенностям. Причем через десятые руки продают и покупают. Ты их вычислил? Истинных владельцев?
Земцов вскипел:
– Пащенко, я тебе не волшебник, чтобы за полчаса выяснить всю биографию железной машины! Если бы «Крузер» мог говорить, я ему давно бы уже швабру в выхлопную трубу вставил или в коробку кислоты налил! И через минуту знал бы всех, кто садился задницей на его кожаное сиденье! Что же ты свой «КамАЗ» разговорить никак не можешь?!
– Ладно, ладно... – успокоил его Вадим. – Я тебе просто направление работы подсказываю. Чтобы ляпов не было.
– У меня и без тебя с головой все в порядке. Вот я, к примеру, никогда не сяду в машину, которая проседает от героина в багажнике.
Я почувствовал, что между двумя этими антагонистами опять назревает скандал. А это худшее, что может произойти в данной ситуации. Мне еще междоусобиц не хватало...
– Что толку говорить о том, о чем вы сейчас спорите? – Я развожу руками и смотрю на обоих оппонентов с видом миротворца. – Дело надо делать, а не дурь гнать. Саша, выясни истинного владельца джипа. Что-то подсказывает мне, что твои ребята, когда нас «ломали», не так уж сильно ошибались. Могу поспорить на часы Пащенко, что джип связан биографией с Басковым. Той ночью, Зема, когда меня обстреляли и ты приезжал на выручку, за мной с Зотовым гнался именно черный «Крузер».
Макс подогнал к УБОПу прокурорскую «Волгу», и мы распрощались с хозяином кабинета.
– Ты не хочешь побеседовать с Малетиным? С горе-юристом, сопровождавшим груз в Прибалтику?
Я посмотрел на часы.
– В пять утра? Нас даже в СИЗО не запустят, а не только не позволят побеседовать!
– Со мной запустят, – заверил Пащенко и круто вырулил в обратную сторону.
– Есть вопрос, который меня очень сильно волнует.
Действительно, запустили. И даже вывели Малетина. Денис был похож на только что оттоптанную петухом курицу – взъерошенные волосы, заспанный вид. В дополнение ко всему он еще и очень плохо соображал. Весь его облик говорил: «Ну, что вам еще от меня нужно?»
– Не так уж много, Денис. – Пащенко подтолкнул к Малетину пачку сигарет и развалился на стуле. По привычке, свойственной всем, кто находится под стражей впервые, Малетин привстал и попытался придвинуть табурет к столу. Ничего, еще месяц-другой, и его привычки круто изменятся. К моменту своего освобождения он приобретет другие – например, даже в ресторане не будет пытаться придвинуть стул к столу. В его голове будет подсознательно вертеться мысль о том, что все столы и стулья в этом мире прикручены к полу.
– Скажи, Денис, как именно сформулировал твою задачу Артем Малыгин?
– То есть?
– Ну, что он велел тебе делать? – терпеливо уточнил прокурор. – Вспомни все подробные инструкции Малыгина-младшего.
Денис почесал лоб.
– Черт, в восьмиместной камере четырнадцать человек... Сначала спят одни, потом другие. И так каждые четыре часа. Я уже стал путать время. Сколько сейчас?
– Без четверти шесть.
– Вечера?
– Нет, Денис, утра. Сосредоточься на ответах. Возможно, это один из способов побыстрее покинуть СИЗО. Условный срок тебе не светит, но все-таки лучше быть в зоне, нежели в тюрьме.
Малетин, как и Вадим, откинулся назад.
– Что он говорил?.. Малыга сказал – доведешь «КамАЗ» до Риги. Там к тебе подойдет человек и представится Валдисом. В дальнейшем действовать по его указаниям. Все. В Риге ко мне вместо Валдиса подошли местные полицаи и задержали вместе с грузовиком. Такая же таможня, как и у нас. Только более тупая. Вместо того чтобы меня закрыть до выяснения, они увлеклись «КамАЗом» и водилами. Понятно, что я не стал дожидаться, пока очередь дойдет... Поездом свалил в Москву, а там пересел на наш поезд. В пути случился прокол. Зашли менты и проверили документы. Так я узнал, что нахожусь в розыске.
Пащенко вперил в Малетина острый взгляд:
– Денис, меня интересуют подробности того, что тебе велел делать Малыгин в случае срыва операции.
– Он сказал, чтобы я валил. Сказал, если будет «палево», постарайся выйти из-под опеки и уезжай. Да, чуть не забыл!.. – Малетин встрепенулся, словно от этого воспоминания зависело решение вопроса о его освобождении. – Он дал мне десять штук баксов и велел не появляться в Тернове год. Мол, пока все уладится да образуется...
– А где ты должен был получить свои сто пятьдесят «тонн», за которые рвал пуп?
– Где?.. – Малетин растерялся, и я понял, какой вопрос волновал Пащенко сразу после отъезда из УБОПа. – Где... А я не знаю. Наверное, в Тернове. После моего возвращения.
Пащенко улыбнулся, и мне показалось – еще секунда, и из всех пор его тела заструится яд...
– А тебе не кажется странным, Денис, что главный вопрос – вопрос твоего вознаграждения за самую опасную часть операции, вами не был обговорен? Зато ты сразу получил в свое распоряжение десять тысяч долларов на случай провала, так?
