– Палыч? – удивился, выходя из комнаты, Юшкин. – Я и не знал, что ты будешь. Я бы бутылочку припас.
– А что, я всегда под бутылочку появляюсь? Что-то не припомню, чтобы мы с тобой хоть раз за одним столом сидели...
– Что это у вас с головой, Виктор Петрович? – поинтересовался Савойский.
– А-а-а... – Юшкин махнул рукой, давая понять, что эта тема на сегодняшний день для него уже не актуальна и возвращаться к ней у него нет ни малейшего желания. – Разбили.
– Поосторожней нужно быть, – посоветовал адвокат. – Сейчас квартирные разбои на каждом шагу. А все из-за чего? Неосторожность, Виктор Петрович. Какими средствами сейчас дочь на ноги поднимать будешь? Молодым в одиночку сейчас ох как тяжело...
Юшкин снова махнул рукой, теперь уже более отчаянно.
– Бляха муха, вы еще сейчас ядом на сердце капать будете! Жили без денег и сейчас проживем. Дай мне бог хоть раз с тем конопатым встретиться! Убью, суку, как клопа!..
– Ладно, что было, то прошло, – вмешался в диалог Струге. – Витя, где шланг резиновый, который я тебе давал прошлым летом, восьмого июня?
Лицо Юшкина, и без того не обезображенное интеллектом, приняло выражение каменного изваяния на острове Пасхи.
– Какой, на фиг, шланг?..
– Ты, блин, не лайся, как собака! – возмутилась из кухни Светка. – К тебе люди пришли, а ты матом кроешь!
– Ничего, свои люди, – успокоил Струге и снова впился в несчастного Юшкина взглядом гестаповца. – Где шланг, Виктор?
– Палыч, честное слово...
– Пропил? – В коридоре появилась Светка. Она вытирала полотенцем тарелку и взглядом распилила непутевого отца от макушки до пояса.
– Палыч... Ты сам подумай... Зачем мне шланг?
Струге допилил то, что осталось после распила Светки, и вдруг поднял глаза к потолку.
– Неужели я Фроликову его давал?
– Ну а кому же еще?! – обрадовался Юшкин. – Это у него дача, а не у меня!
Повернув раздосадованное и виноватое лицо к Савойскому, Струге признался:
– Игорь Олегович, кажется, у меня проблемы с памятью. Вместо того чтобы как следует подумать, я погнал вас в такую даль...
Но Савойскому было совершенно безразлично, получил свой шланг Струге или нет. Он выполнил, даже перевыполнил просьбу судьи, а это многого стоит. Объяснив Антону Павловичу, что эта поездка если не продлила его жизнь, то духовно обогатила – точно, он, довольный, стал выходить из квартиры.
Антон следовал сзади. Улучив момент, когда Савойский оказался уже на площадке, он наклонился к Светке, ожидающей выхода гостей, и коротко шепнул:
– Критические дни?..
Не отвечая, та поджала губы и яростно захлопнула дверь.
Из этой поездки Струге привез две совершенно невероятные догадки. Поверить в них означало бы признать, что весь мир сошел с ума и отвратился от нормальной жизни. Вставляя в замочную скважину ключ, он чувствовал, как от притока адреналина дрожат пальцы.
Адвокат, высадив его у подъезда, попрощался и уехал куда-то на квартиру, в которой отсиживался до конца ремонта в своем жилище.
– Устал? – спросила, принимая пиджак, Саша.
– С ума сойти, – признался Антон.
Через час, приняв душ и поужинав, в тот момент, когда они оба сидели и лениво болтали перед телевизором, Струге вдруг спросил:
– Сашенька, какой номер телефона у тех людей, с которыми мы три месяца назад поменялись квартирами?
– Ой... Сейчас посмотрю. – Саша, подкинув легкое тело с дивана, направилась к мебельной «стенке».
– А на память не помнишь, что ли?
– Ты что? – Саша Струге рассмеялась и постучала пальцем по виску. – Заработался? Мы с ними три раза встречались и столько же раз перезванивались. Зачем запоминать случайные номера?
– Вот и я не помню, – вздохнув, признался Антон. Он казался жене расслабленным, однако в его висках в бешеном ритме молотила кровь. – Хотя помню наизусть всю таблицу Менделеева еще со школьных времен.
– Аргон? – игриво протестировала мужа Саша, прильнув к нему плечом.
– Порядковый номер восемнадцатый, удельный вес – тридцать девять и девять, – ответил Струге. – А вот их номера не помню... Хоть убей.
– Это потому, что таблица Менделеева тебе была нужна, чтобы двойку не вкатили, а тот телефон тебе не нужен совершенно. Кстати, а зачем ты меня о нем спросил?
– Так, кое-что проверить...
Глава 9
Левенец появился в кабинете Антона уже под вечер. Он вошел, резко открыв дверь, пропустил мимо себя ойкнувшую от неожиданности Алису и, подтянув к поясу полы мантии, приблизился к столу Струге.
– Ну что? – улыбнулся Антон. – Загадка разгадана?
– Я этим еще не занимался, – признался Павел Максимович. – День какой-то сумасшедший. Из РУВД на аресты людей везут, как в тридцать седьмом. Весна нынче бурная выдалась: то насильником меня родная милиция побалует, то вымогателем, а сейчас еще и сумасшедшего привезли. Никогда не арестовывал людей, состоящих на учете в психдиспансере. Как хоть это делается?
Он подсел к столу Струге и стал уныло постукивать пальцами по столешнице.
– Я за эту неделю ни одного своего процесса еще не провел. И без того как в лихорадке, а на меня еще аресты повесили. Все самотеком идет. В четверг процесс по делу Андрушевича, а я после разговора с вами дело даже не открывал.
– Как это делается? – Пропуская мимо ушей признания молодого судьи, Антон Павлович сразу обратился к делу. – Назначаешь психиатрическую экспертизу и отправляешь лицо в следственный изолятор. Потом звонишь и узнаешь, к какому числу будет готова экспертиза. Исходя из полученной информации, быстро ориентируешься и назначаешь день судебного заседания. Потом признаешь фигуранта невменяемым и снова отправляешь в изолятор. Все, батенька. А что, у тебя есть бумаги из милиции, что товарищ состоит на учете?
– Бумаг нет. Следователь позвонил в диспансер и попросил помочь. Там вошли в его положение и сообщили, что названный им товарищ действительно состоит на учете. А следователь сейчас на арест выходит.
– А что, собственно, случилось?
– Некто Кантиков Анатолий Львович из хулиганских побуждений обломком кирпича распустил половину зеркальной стены автовокзала. Ущерб составил около пяти тысяч плюс оплата за упаковку памперсов для милиционеров, производивших задержание.
– Что так? – Струге не выдержал и расхохотался. – Сумасшедший арестант и страшен до сумасшествия?
– Да нет... Маленький такой, щуплый. Его даже мухи не боятся. Садятся на него, садятся... Откуда в суде мух столько, Антон Павлович?
– Ты еще спрашиваешь?
