– Три месяца назад из Германии поступила информация, что в частную клинику некоего Штилике, в Бремен, поступают из России человеческие органы и ткани. Проверка «по низам» немецких сыскарей показала, что единственной документацией, подтверждающей данный товарооборот, являются чеки, выписанные на имя Пацифеева. В течение последних трех лет сумма на счету Пацифеева в центральном банке Франкфурта-на-Майне возросла с пятисот дойчмарок до одного миллиона четырехсот тысяч. Немецкие коллеги проделали оперативный эксперимент и ввели в штат клиники Штилике своего человека. Единственное, что удалось за полтора месяца «вычислить», это факт поставки органов из России. Все. Дорога привела в тупик. Решили идти от источника. Так появляется сумасшедший Русенков. В УВД Мурманска формируются документы, и дело отправляется в архив. Теперь если вдруг кто-то из окружения Пацифеева будет «пробивать» через свои каналы Русенкова в Мурманске, ничего не подозревающий сотрудник информационного центра поднимет его дело из архива и подтвердит.
– А зачем было создавать легенду именно милиционера? – спросил Вербин. – Слишком сложно.
Макаров ответил за Зотова:
– Затем, что «Русенкову» придется совать свой нос в ЦПЛ туда, куда не нужно. И рано или поздно он на чем-нибудь проколется. А так будет проще объяснить – как-никак бывший сыщик, привычка заниматься сыскной деятельностью, даже будучи сумасшедшим. Подкорка…
– Все правильно… – кивнул головой Зотов. – И за три месяца я скормил больным около трех сотен таблеток и порций микстур, лечился на самых современных аппаратах, периодически беседовал с психологом – тупым, как молоток. И горд тем, что специалисты самой высокой пробы меня не раскололи! Я понял одну вещь. Чтобы ты в клинике выглядел больным, нужно вести себя совершенно раскованно и обыкновенно. Как дома с женой. Весь смысл в том, чтобы постоянно «под акцентом» держать тему своего пребывания. Нам бы обвенчаться… – неожиданно промямлил «Русенков», и Макаров с Вербиным почувствовали, как у них екнуло где-то под сердцем. – Что, звякнуло под ложечкой?! – Зотов расхохотался. – Мужики, я был самым перспективным студентом ЛГИТМиКа!
– Пошел ты… – в сердцах проговорил Вербин и приложился к стакану.
– То-то и оно, что я пошел и зашел уже так далеко, что оставалась еще неделя, и можно было бы всю эту клинику Пацифеева «ломать» как источник незаконной поставки за рубеж человеческих органов. Если я не ошибаюсь, доктор специализировался на глазках?
– У беды глаза зеленые…
– Там всякие были. И зеленые, и карие. Мне удалось проникнуть в холодильник. Санитары чуть не «спалили», проклятые… Так вот, я уже поздравлял себя с успешно проведенной операцией, как появляется вот этот кадр. – Зотов показал пальцем на Старикова. – В принципе я сам виноват. Жаба задавила меня, думал – кто-то параллельно решил, не надевая пижамы, увести у меня из-под носа мое дело. Пошел на разведку. Через минуту понял – Игорьку здесь ловить нечего. Пусть уж простит меня… Но вместо покоя пришла тревога – я почувствовал, что Пацифеев взял меня «на карандаш». Вот тут началось самое тяжелое. Вы не знаете, что такое шоковая терапия? После второго сеанса я почти сутки выходил из анабиоза, как растение. Пацифеев, он ведь спец довольно высокого класса. Третий сеанс. Я отлично понимал, что он меня просто разума лишает. Будет еще лучше, если я вообще в морг перееду. Короче говоря, скоро мне уже и «косить» не нужно было. Дурак дураком был. Только было Пацифеев отстал от меня, тут ты, Саша, появляешься со всей своей братвой. Кстати, «метагексоэпам» проверил? – Зотов расхохотался. – Ты не обижайся, Саша, я просто не хотел, чтобы ты мне мешал. А что касаемо этого «метагексоэпама»… Нет такой хреновины в природе! Думал так – сейчас заглотит мужик тему и начнет ее обсасывать со всех сторон! А когда выяснит, что его псих самого дураком выставил, плюнет и больше здесь не появится!
Зотов сделал пару глотков и посмотрел на Макарова как на безнадежного.
– Но тут я ошибся. Хотя понять мне это нужно было еще тогда, в наше первое свидание. «Поколол» ты меня, коллега, профессиональнее любого психиатра. Это я по взгляду твоему понял. Не веришь никому по жизни, да? Ну, да ладно… И вот уже знакомый мне Стариков с четырьмя собровцами вломились в лечебницу. Не знаю, как сейчас чувствуют себя больные, но как выглядят шестеро охранников, отважно вступивших в схватку, я предполагать могу. Досмотреть это сражение до конца мне не дал все тот же Стариков, который с успокаивающим криком: «Русенков, не бойтесь, мы вас обвенчаем!» схватил меня в охапку и поволок к выходу. Наверное, спасать. Потом мне долго пришлось твоим парням объяснять, что я никакой не сумасшедший. Кстати, ты бы провел со своими подчиненными занятия, Макаров. А то они решили меня проэкзаменовать, и в ходе экзамена я стал сомневаться в их профпригодности. Ты им скажи, что Вторая мировая началась не двадцать второго июня, а первого сентября, и не сорок первого, а тридцать девятого. А то они так обрадовались, услышав новые для них даты! Видимо, убедились, что я все-таки сумасшедший… Короче говоря, засрали вы мне, братцы, все дело, – закончил повествование Зотов.
– Надо знать, перед кем дураком прикидываться, а перед кем – нет, – набычился Вербин. – Нам тут без Интерпола вредителей хватает…
– Да не в этом дело, – вздохнул Зотов. – Послезавтра Пацифеев должен был заключить очередную сделку с клиникой Штилике. Вот тогда и нужно было его «хавать». Могли бы вы и подождать пару дней, черт вас побери! А апельсин бы пополам поделили…
– Извини, старина, – возразил Макаров. – Нам не до дележа.
За разговором пролетело еще четверть часа. К кафе подъехала черная «Волга». Из нее вышел и замер в позе ожидания неопределенного возраста человек в очках и костюме.
– За тобой «люди в черном» прибыли, – сообщил Вербин и кивком показал Зотову на вход.
Тот встал, попрощался и дружески спросил Александра:
– Ну что, Саша? Теперь – кто вперед?
– И не надейся. «Вперед» буду я. Только апельсином я с тобой не поделюсь.
– Ладно, пошутили. – Лицо Зотова сразу стало серьезным. – Если что – звони. Одно дело делаем… Однако сейчас все равно разборки по ЦПЛ начнутся, так что, думаю, увидимся еще не раз.
– Удачи тебе, Антон.
* * *
Макаров уже достал ключи перед дверью своей квартиры, как вдруг передумал. Вынул из кармана мобильник и набрал номер. Он услышал, как в квартире зазвучала трель. К телефону подошла Таня.
– Да?
– Это я.
– Привет. Ты совесть имеешь, Макаров?
– Что случилось?
– А ты не знаешь?! Сегодня десятилетие нашей свадьбы!
Саша обмер. Он забыл!..
– Ты думаешь, я могу про это забыть?! Я уже еду домой!
– Да уж, постарайся побыстрее! Пока свечи на столе не сгорели дотла…
– Танюша, через десять минут буду!
– А ты сейчас где, Макаров?.. – с подозрением спросила жена.
