— Дежурная часть. Майор Стеблов. Кто звонит?.. Степанищев?.. И чего тебе, родной? Жена пропала? Опять пропала? А ты у соседа был? У какого?.. На твоей улице живет, в двенадцатом доме! Вот сходи узнай, а потом названивай! Я что, твоих прибамбасов не знаю, что ли? Сам ему рожу набить не можешь и идти боишься, так опять решил ментов на помощь позвать?! И потом изумляться с наглой рожей, мол, как это вы так быстро смогли ее найти? Слушай, Степанищев, разводись ты с ней. У нее мать в Березовке живет, вот пусть туда и мотает. Квартира-то твоя, насколько я знаю… Вот так… И не звони больше, а то приду и задницу надеру за заведомо ложный донос.
Евгений подождал, пока Стеблов проглотит свой кефир и, прикуривая сигарету, как бы между прочим поинтересовался:
— Начальник грозен нынче?
— Начальник ныне отпускает всем грехи.
— Что так? — удивился, будто услышав новость о присоединении Китая к России, Краев.
— У старого внук народился. — Стеблов облизал седые усы. — А ты чего опять пешком?
— С карбюратором что-то…
— Опять колеса сняли? — тихо спросил Стеблов, пряча стакан в тумбочку.
Краев повертел головой, убеждаясь, что их не слышат.
— А ты откуда знаешь?!
— Я все знаю, — веско заметил дежурный. — Только никому ничего не говорю.
— И не говори! — Краев был зол на вездесущность Стеблова. — Может, еще знаешь, кто именно снял?
— А то…
— Ну и кто? — Краев склонился над майорскими погонами.
— Не маленький, сам найдешь.
От такой наглости Краев чуть не задохнулся. Ему даже не пришло в голову возмутиться тем, что Стеблов поступает не по-товарищески. Женя возмутился по другому поводу.
— Это ты… Это ты что, дед, делаешь?! Преступников прикрываешь?!
— А ты заявление писал?
— Ты спятил! Я что, на отдел «темняк» лоховской вешать буду?!
— Тогда надо просто прийти к старику Стеблову, налить стакан коньяку и попросить помочь. Если в своих штанах ничего найти не можешь, что ты в чужих ищешь? А еще премии в управе как лучший опер получаешь… Эти премии деду Стеблову выписывать надо.
Дежурный посмотрел на остолбеневшего от таких его речей Краева и закончил:
— Прикрой глаза-то, лопнут. Завтра перепроверю информацию и скажу. Иди, Женька, на совещание. Час назад «мокруху» в квартире заявили. Кого-то из нуворишей завалили. Пуля во лбу, пуля в затылке, на полу «ТТ», на шее золотая цепь с руку толщиной, на столике барсетка с тремя тоннами баксов. Отгадай, что произошло в квартире?
— Заказуха. Ты что мне, старый, мозги загаживаешь? Какие наработки есть?
— Иди к своему шефу. Насчет наработок я не в курсе, а вот работки вам хватит.
Поняв, что от Стеблова большего не добиться, Краев поднялся по ступеням и вышел в коридор, ведущий к приемной начальника РОВД подполковника Стрельникова. Именно там ежедневно проводились утренние совещания. Сегодняшнее утро, понятно, исключением не было. Едва Женя шагнул в приемную, секретарь Машенька Белова понимающе подмигнула Краеву и приложила палец к губам. Это означало — «тише, и никто не заметит, что ты опоздал».
Очевидно, главное уже было сказано, так как про убийство не прозвучало ни слова. Разговор шел о серии квартирных краж, буквально обрушившихся на район. Под удар Стрельникова попали представители всех служб без исключения. Опера — за отсутствие нюха и информации, следователи — формализм допросов, участковые — за отсутствие контроля за поднадзорным элементом. Поскольку претензии начальника носили общий характер и в подобных смертных грехах сотрудники обвиняются чуть ли не ежедневно, Краев понял, что этот «разнос» — не смертельный. Все как всегда, все как обычно. Одним словом — нормальная рабочая обстановка. Беспокоило другое. Все без исключения ежеминутно поглядывали на Евгения, стоящего столбом в дверях — ему не хватило стула. И их взгляды не предвещали ничего хорошего. Женька еще раз провернул в голове свою деятельность за последние дни и среди поступков, в коих стоило повиниться, он выделил только сегодняшнее опоздание на работу на двенадцать минут. Большего он за собой не ведал, а за опоздание лишать тринадцатой зарплаты, как и убивать, его не станут.
Однако чувство беспокойства не оставляло его до конца совещания. Отпустив всех, Стрельников попросил Евгения остаться. Краев, уже не скрывая беспокойства, наугад взял один из стоящих табуном стульев и сел. Стрельников повертел в руках очки, надел, снова снял и положил на столешницу. Краев, по себе зная, как трудно начинать неприятные разговоры, а в том, что разговор — неприятный, он уже не сомневался, хранил молчание, стараясь держать паузу столько, сколько это нужно начальнику. Наконец, Стрельников, снова водрузив на нос очки, придвинул к себе ежедневник и раскрыл его одним движением на нужной странице, словно переломил. Скосив взгляд в сторону ежедневника, Краев провел глазами по бисеру букв.
— Вот что, Евгений…
Начальник опять снял с носа очки и, пользуясь ими как лупой, стал читать им же написанное. Опять наступила пауза, и на этот раз продлевать ее было глупо, так как обращение уже состоялось.
— Я слушаю вас, Степан Аркадьевич.
Стрельников закончил расшифровку собственного манускрипта и оттолкнул блокнот в сторону.
— Евгений, Игорь Карлович Эберс — тебе говорит что-нибудь это имя?
— Говорит, — спокойно ответил Краев.
С Игорем Эберсом они учились в одном взводе, вместе распределились в Забайкальский военный округ после окончания училища и уволились практически в один день. Далее их пути разошлись, хотя оба стали оперативниками. Евгений — в УВД, а Игорь — в Региональной таможне. Но пути разошлись только в этом. Они продолжали жить в одном городе, ходить на матчи чемпионата России по футболу, не забывая прихватить на трибуну по паре «Жигулевского». К сегодняшнему дню Краев стал старшим опером УР, а Эберс — заместителем начальника отдела по борьбе с особо опасными видами контрабанды.
— Мы оба за наш «Спартак» болеем, — добавил Женя.
— Болели… — Стрельников стал пальцами разминать переносицу, словно всю ночь не снимал очки.
— Не понял, Степан Аркадьевич.
— Сегодня ночью Эберс убит двумя выстрелами из пистолета в собственной квартире. Все признаки заказного убийства налицо.
Краев почувствовал, как зазвенело в ушах, и он уже не слышал собственного голоса.
— Мы же с ним только позавчера на стадионе были…
Теперь Евгению стало ясно, про какое убийство говорил ему Стеблов. Но почему на него, Краева, так смотрели сослуживцы. В отделе никто не знал о дружбе оперов из разных ведомств. Такие отношения не поощряются руководством. Высосать информацию — ради бога, а дружить ради дружбы — не нужно. Из самого бы чего не высосали…
— Ты слышишь меня, Краев?
