— Боже мой, что тут происходит?!
Он остановился как вкопанный при виде патрона, который,
цепляясь за стол, с трудом поднимался с пола. Бармен смотрел в мою сторону, его
меланхоличное лицо выражало колебание. Я направил на него пистолет.
— Это пушка, старина, и она заряжена. Но я не намерен в
тебя стрелять. Встань лучше к стене!
Бармен отступил на шаг, видимо, раздумывая, броситься ли ему
на меня или нет.
— Не советую суетиться! — предупредил я
его. — Встань к стене, как сказано!
Он повиновался. Майк повалился на стол и жалобно стонал.
— Скажешь своему хозяину, что этим делом
заинтересовались действительно очень важные шишки. Только поэтому я его и не
прикончил. Мне надо, чтобы ты передал ему мои слова!
Бармен ничего не ответил. Я подошел к двери. Щеколда
оказалась вырванной с мясом. Майк смотрел на меня одним глазом, из другого
текла кровь. Я вышел из комнаты и запер дверь на ключ, торчавший снаружи. Затем
сунул пистолет в карман и вернулся в бар. Никто не обратил на меня ни малейшего
внимания. Я направился к выходу и вскоре оказался на улице. Вернулся к своей
автомашине, сел в нее и стал наблюдать за баром. Ждать пришлось недолго. Минут
через пять перед входом в заведение остановился большой черный лимузин. Из него
выскочили два человека, хлопнули за собой дверцами. Лимузин тут же тронулся с
места и исчез в потоке автомашин. Доставленные им типы, не глядя по сторонам,
быстро пересекли тротуар. Когда они проходили освещенную часть тротуара, я узнал
одного из них. Им оказался городской гангстер Бицепс Смайнофф. Другого я не
знал, но внешность была типичной. Высокий, широкоплечий, со свирепой мордой и
походкой вразвалку. Настоящий убийца, именно таких и посылают, когда
какой-нибудь чересчур любопытный парень начинает совать свой нос в дела,
которые его не касаются. В паре с Бицепсом он был на своем месте. Смайнофф
представлял собой профессионального боксера, не очень удачливого, но стойкого в
бою. Он очень любил хвастаться своими бицепсами. Отсюда и кличка. Я размышлял о
нем по пути в Парксайд. Типичный неудачник, подручный в деле, способный
исполнять любые приказания. При условии хорошей оплаты. Меня больше
интересовало, кто отдавал приказания этим двум громилам, кто готов был
потратиться, чтобы они отправились избить беднягу, который случайно принял
пивной бар за кабак с девицами. Подобная малость вряд ли требовала мобилизации
столь серьезных сил.
Прибыв к себе домой, быстренько стащил с себя одежду Чака
Майера. Оставшись в одних трусах, заварил кофе и уселся рядом с телефоном. Надо
было установить, как связаться со Смайноффом. А в Монктон-Сити, если требуется
навести справку такого рода, следует обратиться к Сюрприз-Чарли. Это настоящий
городской справочник. Он знает все — имена, адреса, кто работает и на кого, кто
убивает и кто оплачивает убийство. В двух местах я попробовал его поймать, но
впустую. Наконец разыскал в гнусном вертепе под названием «Гнездышко».
— Кто у телефона? — подозрительно спросил
Сюрприз-Чарли.
— Твой старый друг Престон. Это тебе что-нибудь
говорит?
— Да, — ответил он по-прежнему
настороженно. — Что-то вы очень поздно звоните!
— Согласен. Но я ведь знаю; что ты полуночник. Я тебе
из дома звоню. Есть предложение: встретиться и погудеть.
— Погудеть! Да я тут вкалываю! Если не удастся набрать
двести долларов на первый заезд, Кеплер завтра занесет меня в черный список!
Чувствовалось, что он очень озабочен, и было от чего. Чарли
играет на скачках. Иногда выигрывает, иногда проигрывает. Чаще проигрывает. Он
участвует на всех скачках и не пропускает ни одного заезда. Его жизнь зависит
от непредвиденной реакции лошадей, существ более капризных, нежели звезды
кинематографа. Если Кеплер занесет Чарли в черный список, это означает, что он
окажется не в состоянии делать ставки в нашем штате. А для Чарли это страшнее
смерти.
— Очень ты меня опечалил, мой старый друг Чарли! —
искренне сказал я ему. — Могу подарить тебе десять долларов, если дашь мне
нужную справку.
— Вы правду говорите — десять долларов?
Я его подцепил. В мире, где вращался Чарли, десять долларов
быстро могли превратиться в сотню и даже больше. Одним словом, я протянул ему
руку в тот момент, когда он тонул.
— Меня интересует Бицепс Смайнофф. Тебе известно, где у
него нора?
— Сейчас подумаю, — неуверенно ответил
Чарли. — Он ведь мне уши за это отгрызет! Нет, право, не знаю, Престон!
— Если Кеплер занесет тебя в черный список, твои уши
тебе больше не понадобятся, — напомнил я.
— Это точно, — мрачно согласился Чарли. — Уж
это как пить дать. Значит, вас интересует Смайнофф? Хотите сообщить о нем в
полицию или как?
— Нет. Только задать пару вопросов. Могу тебе даже
сказать каких, если интересует.
Я знал, что подобное предложение приведет его в панику.
— Нет, — живо ответил Чарли. — Нет, спасибо
уж! Ничего не хочу знать! Если много знаешь в этом проклятом городе, плохо
кончишь! Ради Бога, только ничего мне не говорите! Запомните лучше адрес! У
него комнатушка на Вайн-стрит прямо над харчевней для бедняков.
Я записал.
— Кому принадлежит харчевня?
— Максу Веберу. Но вы можете его вычеркнуть. Он со
Смайноффом не связан.
— Да я так просто спросил. Еще один вопрос, Чарли! А
кто платит Бицепсу? Меня интересуют только последние недели.
— Не знаю, нет! А даже если бы и знал, вряд ли вам
сказал. Но, честно, не знаю! А вообще-то Смайнофф готов работать на кого
угодно, лишь бы платили.
— И сделает что угодно?
— Ну, разумеется! Так-то, Престон. А эти десять
долларов, как мне их получить?
Я дал Чарли адрес приятеля, который выдаст ему в любое время
дня и ночи от моего имени требуемую сумму, и повесил трубку.
Глава 8
На следующее утро я с трудом проснулся около восьми часов.
Проглотил чашку обжигающего кофе, съел бутерброд и умчался. Боб Клайн уже
открывал свою лавочку, когда я появился у него.
— Где он, Боб?
Боб пальцем показал мне в глубь лавочки.
— Там он. А вы часом не за ним приехали?
— А в чем дело, Боб? Он что, мешает тебе?
— Нет, — ответил Боб, пожимая плечами. — Но
когда привыкаешь жить один… Причем годами… Я думаю, даже святой Петр стал бы
действовать на нервы, доводись разделить с ним жилье.
— Я тебя понимаю. Очень благодарен, что ты его приютил.
В принципе сегодня вечером он должен уехать.
