Судя по всему, парень быстро оправился от известия о смерти
Хартли.
— Могу дать вам лишь один совет. Если сообщу о вас в
полицию и выложу все, что мне известно, то вам придется длительное время
проводить свои каникулы только в городской тюрьме. Но ответьте мне на пару
вопросов, и я с вами раскланяюсь, как с добрыми друзьями!
— Ну да! — сказал Маунт. — А сами из холла
вызовете легавых!
— Нет! — твердо возразил я. — Если бы вы
получше знали мир, в котором вращаетесь, то вам было бы ведомо, что я в такие
игры не играю!
Аллисон в данном случае оказался дальновиднее своего
приятеля.
— Все правильно. Пет, — сказал он. — Но даже
если Престон нас заложит, что мы теряем?
— Свои головы, дурень! — рявкнул Маунт. —
Неужели ты не понимаешь, что главари, я имею в виду настоящих, не постараются
нас пришить?! Если мы разболтаем что-либо этому шпику, можно немедленно
заказывать себе бокс в морге!
— Если ты имеешь в виду Свенсона, то ему крышка. Маунт
смотрел на меня, покусывая губы.
— И вы хотите, чтобы мы так просто вам поверили?
— Поверите или нет, мне это безразлично. Но вот что
поймите вы своими детскими мозгами: раз Хартли мертв, Свенсону крышка. Один раз
он уже имел дело с полицией, но его были вынуждены освободить. В полиции этого
очень не любят, там на память не жалуются. И если вы воображаете, будто Свенсон
станет вас покрывать, то ошибаетесь. Готов биться об заклад: он заявит, будто
вас знать не знает!
Маунт задумчиво потер рукой подбородок.
— Это верно! Я позвонил ему сразу же, как только узнал
о смерти Хартли. А он даже не соизволил подойти к телефону. Секретарша заявила
от его имени, будто он в первый раз слышит о нас!
Я довольно рассмеялся.
— Так всегда бывает, когда запахнет жареным! А на что
ты надеялся? Что произойдет как в бейсбольном матче? И Свенсон закричит «ура!»?
В поддержку школьной команды? Тут вам не детский сад, парни! В этом мире каждый
за себя, особенно когда начинает припекать! А сейчас припекает вовсю!
— Я не могу сказать вам ничего такого, — заявил
Маунт, — что могло бы другим грозить тюремным заключением. Прошу понять
меня правильно!
— Да речь не о тюрьме идет, Маунт! Это дело полиции. И
мне наплевать, какой процент вы получали от прибылей по торговле телефонными
шлюхами в нашем штате! Но речь идет о газовой камере! Кто пришил Грега Хадсона?
— Хадсона? Это тот тип которого убили вчера? На этот
раз слово взял Аллисон.
— Он самый.
— Мы тут ни при чем, — заявил Маунт. — До
вчерашнего дня я о нем даже не слыхал!
— Я тоже! — сказал Аллисон.
С такими херувимами очень трудно работать, никогда не
поймешь, когда они врут, а когда говорят правду. Напрасно я вглядывался в их
честные и открытые лица, напрасно бомбардировал вопросами. Чем больше
расспрашивал, тем больше убеждался в их искренности. В общем-то они были мало
осведомлены. Можно было допустить, что догадывались об общем характере
предприятия. Но смутно. Да, они работали на Хартли, но сфера его деятельности
была разнообразной и в основном тайной — О Свенсоне им ничего не было известно,
кроме того, что тот командовал Хартли. Знали они, что Свенсон водился с весьма
подозрительными типами, но к ним парни не имели никакого отношения.
— Попробую рискнуть и поверить вам, — заявил я,
наконец. — Как и обещал, полицейским о вас ничего не скажу, слово свое
сдержу. Но будьте осторожны. Если вдруг кто узнает, но я вас не заложил, мне
грозят крупные неприятности. Так что договоримся: ни я о вас, ни вы обо мне
никогда ничего не слышали! Понятно?
Они сказали, что понятно. Я убрал назад в кобуру свой кольт,
направился к двери, потом, обернувшись, спросил:
— А что вы теперь намерены предпринять?
— Какое вам до этого дело? — хмуро ответил
Аллисон, пожимая плечами. — Кто его знает!
Я распрощался с мальчиками, решив, что им есть о чем
поговорить. Был уже шестой час, и, прежде чем отправиться в Палмдейл, решил
заскочить к себе в контору.
На этот раз Флоренс Дигби решила избавить от эксплуатации
свою пишущую машинку. Сидя за столом, она перелистывала огромный
иллюстрированный журнал, сверкавший глянцевой бумагой.
— Привет, мисс Дигби! Что нового? Она посмотрела на
меня, как всегда, весьма неодобрительно.
— Мистер Престон, я работаю в этой конторе, а не где-нибудь
на стороне! Само собой разумеется, не рассчитываю видеть вас здесь весь день,
но если бы знать, где можно вас застать, когда вы столь блистательно
отсутствуете, это доставило бы огромное удовольствие вашей маленькой
перегруженной делами секретарше!
— Что верно, то верно! — согласился я с виноватым
видом. — Но день оказался напряженным. Это второе убийство — и все такое
прочее!
— Любопытство девушки, конечно, тут же достигло апогея,
пришлось минут пять потрепаться с нею об обстоятельствах убийства Хартли.
— А теперь, когда вы удовлетворили свой кровожадный
интерес, — сказал я, может быть, расскажете, что происходило тут за время
моего отсутствия?
Мисс Дигби заглянула в блокнот.
— Этот Чарли, у которого совершенно непроизносимая
фамилия, он трижды вам звонил в течение последнего часа. Голос у него был очень
рассерженный.
Это она имела в виду Сюрприз-Чарли. У него итальянская
фамилия из семи слогов, что-то вроде Сюрпризеттомолино, одним словом, язык
сломаешь; кабацкие лингвисты преобразовали эту фамилию просто в Сюрприз.
— Рассерженный? А сказал, по какой причине?
— Прежде всего потому, что вас не было на месте. Он
просил позвонить ему, сообщил номер телефона.
— Хорошо. Что еще?
— Звонил какой-то Свинсон или Свенсон. Он тоже просил
позвонить.
— Хорошо. Соедините меня сначала с Чарли. Когда,
наконец, я услышал голос Чарли, то понял, что мисс Дигби не преувеличивала:
парень был вне себя.
— Престон? Так что же вы, какая подлость? Чтоб я еще
когда-нибудь вам о чем сообщил! И всем расскажу, так и знайте! Никто с вами не
станет разговаривать в нашем городе!
Он не дал мне времени даже сказать ему «добрый день».
— Чарли, да что ты? А он продолжал вопить:
— Еще спрашиваете! Сколько других простаков вы сегодня
еще охмурили? Вот что я хочу вам сказать, Престон…
— Потом, Чарли! — резко перебил его я. —
Потом мне все скажешь. Всему свое время. Сначала объясни, какие у тебя ко мне
претензии!
