— Ты и впрямь только за этим и пришел? Хочешь узнать,
куда подевалась девчонка?
— Ну разумеется! А зачем иначе я стал бы с тобой
общаться? Грег коротко рассмеялся.
— Нечего этим заниматься… Закрой дверь и присядь! Грег
повернулся вокруг собственной оси, взял пачку, что лежала на радиоприемнике,
достал оттуда сигарету. Его поведение полностью изменилось. Причем к лучшему. Я
закрыл дверь и уселся в кресло.
— Так ты сказал, тебя зовут Престон? Я кивнул в знак
согласия.
— Где-то я это имя уже слышал.
— Газеты иногда пишут обо мне. О моей работе.
— Скажи, пожалуйста! И как — ругают или хвалят? Он
проявил ко мне уже почти дружеский интерес.
— Это зависит от газеты, которая пишет. Для одних я
знаменитый сыщик, другие считают подозрительным типом, по которому скучает
полиция.
Грег нагнул голову и прищелкнул пальцами.
— Все! Вспомнил! Частный детектив!
— А теперь мне хотелось бы задать несколько вопросов по
поводу Хуаниты.
— Разумеется! Валяй!
Он тоже сел в кресло, то, что стояло у окна. Нервозность в
его поведении полностью исчезла, парень расслабился. Не знаю, чего он ждал,
чего боялся, но, во всяком случае, это не имело никакого отношения к моим
вопросам о Хуаните Мора-лес.
— Миссис Уайтон сказала мне, что ты направил к ней
Хуаниту, когда миллионерше понадобилась горничная. Это точно?
— Точно. Так оно и было. Малышка искала работу. Я знал,
прежняя горничная Дикси только что ушла от нее, вот я и направил к ней
маленькую мексиканку. А что в этом плохого, а?
Я не стал отвечать на вопрос.
— Как ты с ней познакомился?
— Вот уж, ей-богу, не припомню! Ты же сам понимаешь —
девиц тут навалом, каждый день встречаешь десятки! Нет, право, не помню, где я
познакомился с Хуанитой.
И он принялся размышлять, почесывая голову.
— Мне доводилось слышать, что ты умеешь обходиться с
женщинами, — произнес я.
Мне хотелось сделать ему приятное, а он снова замкнулся.
— Ты пришел сюда обо мне говорить или об этой
мокроногой? Я взял на заметку выражение, которое он употребил…
— Не злись! Мне говорили, эта Хуанйта настоящая
красотка! У тебя, надо полагать, интересная жизнь, коли ты таких встречаешь
навалом, да к тому же каждый день!
На этот раз опять попал в десятку. Физиономия Грега засияла.
— Старик, этот город — настоящая золотая жила! Если
знать тут хорошенько все злачные места, завсегда откопаешь какую-нибудь
милашку! В этом городе все девицы или богатые, или в хорошем теле. Или и то и
другое сразу. — Стало быть, ты совсем забыл, где и как повстречался с
Хуанитой Моралес?
— Чего ты хочешь? Одна красотка из тысячи. Конечно, не
помню! Ведь тут их кишмя кишит — ив Монктоне, и в Лос-Анджелесе, не говоря, уже
о Голливуде! Право, это несерьезно!
И он с фальшиво измученным видом закатил глаза. Я сотворил
улыбку, которую парни типа этого Грега Хадсона ожидают от своей аудитории,
когда рассказывают про спортивные достижения в постельном режиме. Этот Хадсон
мне совсем не нравился.
— Что ж, ладно, не помнишь так не помнишь! Перейдем к
событиям недавних дней. Месяц назад ты звонил Уайтонам и хотел поговорить с
Хуанитой. Припоминаешь, зачем?
Грег надул губы.
— Месяц назад, говоришь? Вот как! Ах да, вспомнил! Но я
звонил вовсе не Хуаните. Я Дикси звонил, хотел с ней поговорить о… Впрочем, это
не имеет значения. Она сама мне сказала во время разговора с ней, что малышка
смылась, а я ее спросил, почему вдруг! Да, теперь все припоминаю. Так оно и
было.
Его объяснение совпадало с тем, что мне рассказала Дикси
Уайтон.
— И с тех пор ты ее больше не видел?
— Нет. Когда она работала у Уайтонов, я ее раза два
видел, спрашивал, нравится ли, справляется ли с работой.
— Понятно. А друзей ее ты знал, людей, с которыми она
встречалась? К кому бы я мог обратиться за справками?
Грег поразмыслил несколько минут, потом покачал головой.
— Нет. Право, не знаю. Очень сожалею. Если у малышки
неприятности, сам был бы рад ей помочь. Нет, правда, не знаю…
Он пожал своими широкими плечами и посмотрел на меня так,
словно предлагал закрыть за собой дверь со стороны коридора.
— Тем хуже. Спасибо за то, что потратил на меня время.
Я встал и направился к двери. На стене была приклеена фотография обнаженной
девицы. На такие фото в июльскую жару смотреть не рекомендуется. Я засунул за
край фотографии свою визитную карточку.
— Тут мой номер телефона. Если вдруг что-либо
припомнишь…
— Договорились. Я тебе обязательно звякну. Закрыв за
собой дверь, я медленно спустился по лестнице. Старика в холле не было. Садясь
в машину, заметил, что в восьмом номере вроде бы шевельнулась оконная
занавеска. Но полной уверенности не было. Включив зажигание, отъехал. Потом
повернул в первый переулок направо и затормозил. Может быть, я делал из мухи
слона, но Хадсон назвал Хуаниту Моралес «мокроногой». Так когда-то называли
мексиканцев, нелегально проникающих в Соединенные Штаты: им приходилось вплавь
перебираться через Рио-Гранде. Некоторые и по сей день употребляют это
выражение, хотя мексиканцы давно уже перестали переплывать пограничную реку. В
наши дни они пользуются самолетами, скоростными катерами и всякого рода другими
средствами транспорта, которые применяются современным преступным миром. Хадсон
назвал Хуаниту мокроногой; отсюда следовал вывод: ему было известно, что у
девушки отсутствовали официальные документы. В таком случае, почему он помог ей
найти работу и почему вдруг так быстро обо всем позабыл?
Я прошел пешком на угол и купил в киоске спортивную газету.
Отсюда отлично просматривался вход в «Венецию». Через несколько минут из дома
вышел хорошо сложенный мужчина в белой спортивной рубашке. Он внимательно
посмотрел направо и налево, пересек улицу и вошел в бар напротив. Конечно, жара
стояла неописуемая, и Хадсон, возможно, просто-напросто решил пропустить пару
кружек пива. Возможно…
Судя по неоновой вывеске, которая безуспешно пыталась
соперничать с ослепительным солнцем, бар назывался «У Майка». Я подошел поближе
и заглянул в окно. Большой зал, справа стойка, слева кабины для посетителей. Я
успел заметить, как Хадсон исчез в одной из последних кабин вместе с невысокого
роста толстячком. Спешить было некуда, пришло в голову, что и мне бы стаканчик
чего-нибудь холодненького отнюдь не повредил. Дав Хадсону время как следует
разместиться, вошел в бар и уселся в самую близкую к двери кабину, спиной к
залу. Скоро ко мне подошла высокая блондинка с пышными формами и спросила:
