Начали движение.
Хорошо приподнялся Фил. Не знаю, на чье имя куплена его хатка. Не знаю, сколько денег он выложил, но, ребята, хоромина у него солидная. Двухэтажное кирпичное «шато» с зубчатыми башенками, витражные окна у мансарды, веранда с фигурными балясинами, цветничок, гаражик, собственный колодец с электронасосом.
Тишь.
Если кто из соседей и заметил наше присутствие, то не вылезает из дома. Жизнь у нас такая: быстро учит не вылезать, когда в воздухе пахнет боевыми плясками.
– Клещ, где он?
– Я не чувствую. Должен чувствовать, но… ничего.
– Может, он не в доме? Может, на улице?
– В радиусе полкэмэ от меня во все стороны – по нулям.
Группы и двойки Бекасова одна за другой занимают предписанные позиции. Вот остаемся только мы всемером.
– Еще кто-то, помимо него?
– Пусто.
– Заходим в дом, – поколебавшись, говорю я.
Связываюсь с Бекасовым, сообщаю о перемене планов. Теперь его бойцы должны перегруппироваться и ждать прохода извне.
Все эти бронированные стены и ставни наших подмосковных миллионеров хороши против любителей. С нами работала группа антитеррора, ей никакой взрывчатки не понадобилось, никаких шумовых эффектов. Минута, и все двери перед нами отворились.
Пряхин со Старовым остаются снаружи, у крыльца.
Группа заходит внутрь.
Фил, кажется, обосновался тут надолго. Завел себе дизель. Расставил шкафы-купе, полные барахла. Две уборных – как в богатых городских домах.
А вот тут очень интересная спаленка. Четыре борцовских мата, сдвинутые в один прямоугольник, одеяло без пододеяльника и размером на Геракла. Никаких подушек.
– Его?
Клещ соглашается.
Значит, был тут недавно мой знакомый по забавным приключениям в метро…
В доме есть центральный зал. Весь он уставлен книжными шкафами и стеллажами, там расставлена целая библиотека. Ничего художественного. Кажется, Фил подходил к таким вещам прагматично: то, чего нет в сети, должно стоять на полочке. То, что стоит на полочке, должно приносить практическую пользу. Научная и научно-популярная литература, кое-какие справочники, старые энциклопедии, учебные пособия.
Стеклянный журнальный столик, стулья, кресло-качалка перед камином. Кстати, камин вовсе не декоративный. Видно, что его топили.
Лестница ведет на второй этаж, который представляет собой галерею, опоясывающую зал с трех сторон. Легкие декоративные перильца и опять шкафы с книгами.
На столе – коробка с сигарами и…
Вдруг Клещ застывает, ни дать ни взять охотничья псина, почуявшая дичь.
– Клещ, а…
– Тихо! Тихо… Он здесь. Двое здесь. Недалеко от дома. Движутся очень быстро. Машина? Нет, прыжки. Убили кого-то. Еще. И еще…
Я не слышал стрельбы. Если Клещ прав, то наши спецназовцы сейчас гибли, не успев хотя бы раз выстрелить. Не успев даже вскрикнуть.
– Там же мои ребята! – заорал Бражников. – Ты что, сукин сын?
Клещ не обратил на него внимания.
– Идут сюда. Намерение четко выраженное – уничтожить. Четвертого завалили…
Ни выстрела, ни подозрительного звука снаружи. На связь никто не выходит.
Ну и кто тут теперь на кого охотится? Мы на Фила с его зверьем или зверье – на нас? Как-то раз охотились охотники на охотников…
В комнате – два входа и два окна. Плюс еще дверь на втором этаже. Беру себе один из входов, остальные отверстия велю разобрать Толстому, Михайлову и Бражникову.
– Нет, Тим, через окно они не пойдут, – сообщает Клещ. – Они пойдут вон там.
Показывает, где. Все мы направляем туда стволы.
– Чувствует меня… зараза! Какой необычный… Никогда такого… Чувствует тебя, Тим. Встали оба. Нет, входят в дом. Две секунды! Второй поверху пошел!
Клещ еще говорил, а Михайлов вынул из кармана и бросил в коридорчик, откуда мы ожидали гостей, какую-ту хрень, похожую на резиновый эспандер.
В те же мгновения я крикнул:
– Огонь на поражение!
Бражников нервно хихикнул. Толстый заржал в голос. Обуели оба? Хо-хо… забавники.
В коридорчике коротко взрокотал какой-то солидный огнестрел… и заткнулся так, будто прямо посреди очереди кто-то вставил в ствол железную пробку. Бражников ударил в ответ длинной очередью и стал заваливаться на пол. Половина очереди ушла в потолок.
Михайлов бахнул дробью раз и другой в проем, откуда по нам стреляли.
Из того, что происходило потом, я мало что заметил и еще меньше понял. Всё разорвалось на отдельные движения и смазанные линии. Меня душил дикий смех…
Клещ сместился, я его больше не вижу.
Движение где-то наверху… Кажется, кто-то там есть.
Бью в том направлении. Не точно, на звук, по ощущению.
Прямо рядом с моим левым ухом палит туда же Толстый.
Михайлов отлетает в сторону. Какая-то серая волна сшибает его с ног. Он орет, снося стол и стулья. Вопли его перемешиваются с неистовым хохотом.
Поворачиваюсь в его сторону. Оттуда, из его угла, звучит одиночный выстрел.
Звук глухого удара там, куда упал Михайлов.
Наверху какой-то шум, ругательства. Падает разбитая ваза или еще какая-то стеклянная фигня.
Толстый летит прямо на меня, стреляя… не пойму, куда он стреляет. В какой-то серый вихрь.
Дергаюсь в ту сторону, но центнерная с гаком туша Толстого таранит меня, и я крушу стеллаж с книгами. Тома сыплются мне на голову. На миг я теряю ориентацию.
Толстый вскакивает и разворачивается с автоматом куда-то к лестнице на второй этаж. Кого он там видит, я не вижу… нету никого там… или…
Очередь. Длинная очередь, отбитые щепки летят в разные стороны. Взмывает и вертится в падении простреленный энциклопедический том, четко вижу – «Энциклопедия для детей», но не могу разглядеть призрака. Только белесый всплеск чуть в стороне от изуродованной книжки…
Толстый коротко взвякивает, я вижу, как взлетает под потолок его Калашник. Сам Толстый прыгает и, в попытке ухватить автомат за ремень, разворачивается в воздухе, ноги оказываются у него выше головы. Автомат пролетает мимо, а сам он рушится со страшным грохотом на пол. Голова, будто баскетбольный мяч, подпрыгивает от удара о половицу.
Из пустоты… почти из пустоты какая-то чудовищная, непредставимая сила мечет в меня… Отклониться! М-м-м-н-н…
Тяжелая железяка ударяет меня в плечо, едва не опрокидывая. Не отклонился бы, так ударила бы в грудь… Больно!
Вот он, призрак! Сейчас я срублю его в упор.
