– Ну, про поезд ты знаешь… Если бы не козел Буйен… Но – все равно я карту добыл, в Севаст добрался, с пацанами встретился. Пацаны, правда, бухтеть начали – много, мол, наших полегло у поезда, да и хабара не достали из штольни, и вообще – когда бабло делить будем? Короче, начался разброд и брожение умов. И тогда я решил провести чистку рядов. Взял с собой самых преданных – таких нашлось всего с десяток, и выехал в Симферополь, а остальных натравил на крейсер «Адмирал Лазарев» – знал, что их в капусту пошинкуют…
– Дальше что было? – спросил Пошта, преодолевая брезгливость. «Гнида, а не человек», – решил он про Зубочистку.
– А что – дальше… Двинулись мы в Симферополь. Там – в кабак «Мрiя». Оставили сообщение у бармена для Профессора и стали ждать. Ну и бухать по мере сил и возможностей, че еще в Симфере-то делать? Тут мои подельнички, козлы поганые, меня и опоили…
Пошта кивнул. «Так тебе, гаденышу, и надо, – подумал он. – Круговорт дерьма в природе это называется. Не делай другим того, что не хотел бы себе. Как подставить бойцов своей бригады под ураганный огонь “Адмирала Лазарева” – так это чистка рядов. А как свои же в бухло клофелину сыпанули – так это они козлы поганые. Двойные стандарты, как они есть…»
– Ты как в коше-то очутился? – спросил Пошта.
– Как-как… – скривился Зубочистка. – Я по пьяни своим пацанам проболтался, кому перфокарту загнать собирался. Вот они и двинули в Тортугу самостоятельно, чтобы без меня, значит, сделку закрыть. А я Профессору маляву оставил, что перфокарта у меня – вот и выходил мне капец со всех сторон: и мимо денег пролетаю, и для тортугских пацанов звездоболом окажусь, а они такое не прощают. Решил я своих козлов нагнать и перфокарту отнять. А ночью, оно по Степи стремно ехать – вот и напросился к Ступке на хутор, думал – переночую спокойно и дальше поеду, до Тортуги нагоню козлов. А хрен вам. Даже поспать не получилось. Вы когда штурм начали, я тебя увидел – думал, по мою душу листоноша явился.
«Не так уж ты и ошибался», – подумал Пошта, но промолчал.
– Ну, а дальше ты уже знаешь, – подвел итог своей грустной истории Зубочистка.
– Земля – она круглая, – глубокомысленно заметил Пошта. – Сколько ни крутится, а встречи нам с тобой было не миновать. Ладно, не отдам я тебя казакам. С собой возьму. Поедем перфокарту вызволять.
– Правда? – обрадовался Зубочистка, просветлев лицом.
– Правда, – кивнул Пошта. – Но не сразу. Есть у меня одно дело еще – письмо от крымского хана доставить для гетмана Дорошенко. Я же, как ни крути, листоноша!
Глава 7
Хозяин неба
После Катаклизма Крым жил, как Дикий Запад, – по закону револьвера. Не было больше стран, государств, полиции и пограничной службы. Были более-менее организованные банды вооруженных людей, присвоивших себе древние названия аналогичных организаций седой старины.
Казачья Сечь (как и Бахче-Сарайское ханство) была образованием скорее политическим, чем географическим. Никто не мог бы сказать, какую площадь она занимала и какое население приютила под защитой гетманской булавы. Есаулы резали друг дружку, как Тапилина и Ступка, хутора переходили из рук в руки, татары совершали набеги, а более всего досаждали выжившим, разумеется, степные мутанты.
Однако у Казачьей Степи была столица – знаменитый Гуляй-город. Названный в честь гуляйпольского приюта знаменитого батьки Махно, Гуляй-город полностью соответствовал своему названию – ибо был не городом в классическом смысле слова, а караваном телег и повозок, странствующих по Степи.
Поэтому лучшей защитой столицы от вражеского нападения было то, что никто не знал (кроме казаков, разумеется)), где тот находится – маршрут и расписание движения Гуляй-города были самой охраняемой тайной Сечи. Есаул Тапилина, донельзя благодарный Поште за все, рассказал ему, где по его расчетам будет находиться Гуляй-город через два дня. Листоноша, сдержанно поблагодарив, приторочил связанного Зубочистку к седлу Одина и выехал в гости к атаману.
Если бы не пленник, Пошта доскакал бы за день, но Зубочистка, семенящий стреноженными ногами, заставлял листоношу сдерживать Одина, готового пуститься во весь опор.
Так они и ехали два дня, почти не разговаривая – не о чем было, да и незачем. Пошта торопился поскорее разделаться с поручением хана Арслана Гирея Второго и пуститься в погоню за бандой Зубочистки, пока та не добралась до Тортуги.
Наконец вечером второго дня на горизонте показался Гуляй-город.
Зрелище это было эпично и колоссально – почти как Летучий Поезд, разве что менее технологично. Основную инфраструктуру Гуляй-города составляли не фуры или грузовики, а самые обыкновенные телеги и повозки – это освобождало казаков он нефтяной зависимости, а уж лошадкам в Степи корм всегда найдется. Телеги эти и повозки были не из простых – усиленная пуленепробиваемым кевларом, невоспламеняющимся номексом, универсальной спектрой, старомодными титановыми и керамическими пластинами, выковырянными из бронежилетов, каждая телега представляла собой мини-броневик, способный выдержать обстрел из легкого оружия в течение получаса.
Собранные в караван, повозки образовывали гужевой аналог бронепоезда. На стоянках же, следуя заветам древних римлян и скифов, телеги ставили в круг, образуя непрошибаемый периметр, способный отразить набег как степных мутантов, так и татар с бандитами. Татары, впрочем, на Гуляй-город не нападали, следуя заключенному пару лет назад перемирию между Казачьей Сечью и Бахче-Сарайским ханством…
По периметру внешнего круга через равномерные отрезки располагались сторожевые башни – быстросборные конструкции из алюминиевого профиля, наверху которых дежурили пулеметчики и огнеметчики. К одной такой башне и направился Пошта, ведя в поводу Одина и Зубочистку.
– Пошта, – представился он. – Листоноша. У меня письма для гетмана Дорошенко.
– А это кто с тобой?
– Один и Зубочистка, – назвал Пошта своих спутников.
– Один – это восьминогий? – уточнили с вышки.
– Угу.
– А тощий – Зубочистка?
– Ага.
– А ему че тут надо?
Пошта хмыкнул:
– Вы же не спрашиваете, что надо Одину? Вот и про Зубочистку не спрашивайте. Место в стойле я оплачу за обоих.
На башне заржали, Зубочистка зашипел от ярости и унижения.
– Проходи, листоноша! – разрешили с башни. – Гетман любит хохмачей!
Пошта вошел внутрь.
Изнутри Гуляй-город напоминал любое поселение выживших крымчан – разве что поднятое на колеса и привычное к кочевой жизни. Бегали полуголые дети, таская дохлых крыс на палочках, стирали в лоханях и куховарили на кострах женщины, махал кадилом пузатый поп, пьяный в стельку, где-то щелкали нагайки – казаки упражнялись в меткости, где-то ржали лошади, а над телегами, повозками и трейлерами тянулся очень домашний запах – дыма, еды, человеческого пота и самогона.
