Адаптации Семена к этому миру поспособствовало еще одно обстоятельство, весьма, надо заметить, симпатичное обстоятельство. Семен не раз ловил на себе заинтересованные взгляды местных девушек, и, пожелай он, разница в статусе вряд ли оказалась бы большим препятствием. Особенно учитывая местный уклад жизни, который Семен определил как «ложный патриархат». Но далеко дело зашло только с одной местной – та самая танцовщица, купленная в один день с Семеном, положила на него глаз, похоже, еще в день покупки. И хотя Семен изо всех сил старался быть благоразумно осторожным, природное обаяние, первобытная красота девушки плюс энергичный напор не оставили ему никаких шансов, и очень скоро танцовщица оказалась у него в объятиях. Хотя, кто у кого оказался – это еще вопрос. Особенно Семена удручал тот факт, что их общий хозяин к новой танцовщице тоже весьма благоволил и вряд ли бы обрадовался неожиданному сопернику. Но он ничего не мог с собой поделать.
* * *
С ужасом ожидаемое неизбежное произошло где-то на третий месяц жизни Семена в этом мире. Хозяин был в отъезде, управляющий с дружками кутили в главной зале так, что, будь здание хотя бы двухэтажным, наверняка бы рухнуло. Семен как раз собирался использовать по назначению широкую мягкую кровать в гостевой комнате, как вдруг совсем рядом, за матерчатой занавеской, прозвучали шаги. Девушка негромко пискнула, вырвалась из объятий Семена и упорхнула из комнаты. Семену, однако, путь за ней был заказан – выход вел на женскую половину, где встретили бы его совсем неласково – охрана там была вышколенная. Ко второму же выходу из комнаты уверенной (судя по звукам шагов) поступью приближался кто-то неизвестный. Так что Семену оставалось только неслышно горестно вздохнуть и воспользоваться опытом незадачливых любовников всего мира – залезть под кровать. Что он и сделал.
Смутно различимые в полумраке ноги приблизились к кровати, под которой лежал Семен, и остановились. Чей-то голос иронично хмыкнул, раздалось шуршание, и на пол упало что-то мягкое, в котором Семен скорее угадал, чем увидел, свои штаны. «Хана, – печально подумал он. – Интересно, какой вид казни предусмотрен за совращение наложницы хозяина? Поправка: любимой наложницы».
Голос между тем насмешливо произнес:
– Ну что, лежишь не дышишь? А как дышал, как дышал…
Семен, убедившись, что обнаружен, совершенно пал духом, и поэтому скрытый смысл фразы дошел до него не сразу. Так же, как и то, что фраза была произнесена на русском языке. Так что он пролежал без движения еще секунд десять, обуреваемый десятком побуждений одновременно, и, наконец, нашел в себе силы произнести по-русски же:
– Ты… кто?
К огорчению своему, Семен отметил, что эта нехитрая реплика далась ему с трудом.
– Конь в пальто, – ответил голос и хихикнул. – Вылазь давай… Казанова инопланетный.
Семен завозился, с трудом выбираясь из-под низкой кровати. Удивился, как это ему удалось оказаться под ней в одно мгновение. Неожиданный гость стоял рядом с кроватью, держал только что зажженную лампу и внимательно смотрел на Семена. Полыхая ушами, Семен лихорадочно принялся разыскивать и натягивать на себя детали своего нехитрого гардероба. Лишь одевшись, поднял взгляд на посетителя и тут же испытал желание залезть обратно под кровать: на Семенова земляка тот не походил ничуть, зато очень походил на местного жителя – невысокий рост, круглое лицо с характерными усиками и бородкой. И манера держаться – наклон головы, небрежно упертая в бок рука, прищур слегка раскосых глаз – все выдавало в нем не гостя на птичьих правах, а хозяина местной жизни.
Гость, уловив Семенов испуг, поспешил, однако, его развеять:
– Не дергайся, русский я. Ну, то есть не русский, разумеется, но что с Земли – это-то уж стопудово. Ты как, домой-то хочешь? А то я смотрю, ты тут совсем освоился. Может, мне и напрягаться не стоило?
– Нет! То есть да! То есть хочу, конечно! – выпалил Семен со всей горячностью.
– Ишь ты, – собеседник усмехнулся, – тогда пошли.
И направился к выходу.
– Как, – удивился Семен, – прямо сейчас?
– А почему бы и нет. Или тебя что-то держит? Попрощаться с кем хочешь? – Гость подмигнул и кивнул в сторону прохода на женскую половину.
Семен покраснел:
– Да нет, просто неожиданно как-то. Разве ж так делается: ворвался, понимаешь, в самый, кхм… неподходящий момент и сразу – «пошли». Положено сначала с ухищрениями записку передать, потом пару недель в жуткой тайне готовиться и уж только потом…
– Да ты шутник, – откликнулся собеседник. – Меня Вадим зовут, – и протянул руку.
– Семен, – ответил Семен и улыбнулся: рукопожатие, действие, совершенно неизвестное местным жителям, выбило из него последние остатки подозрительности.
* * *
– Ты, если не хочешь, можешь не слушать, – говорил Семену Вадим часа четыре спустя, – но я все равно все тебе расскажу. Знаешь, чё тут самое хреновое?
Светало. Маленький отряд из двух всадников и одной лошадки, навьюченной всяческими запасами, особо не торопясь, удалялся в глубь каменистой пустыни. Как объяснил Вадим, кое-кто очень даже тщательно готовился в то время, когда Семен планомерно и обстоятельно наставлял своему хозяину рога. Семен окинул взглядом унылый, почти без признаков растительности, пейзаж и ответил:
– Водопровода нету.
– Что? А. Это тоже, конечно, неприятно. Но свободному человеку все же полегче. А самое хреновое – это, скажу я тебе, то, что выговориться не перед кем. Я ж тут, блин, ого! Я, можно сказать, революцию устроил в здешней магической науке. Они тут кустарничают, все по верхам да по старинке, а я, можно сказать, в самую суть проник. А похвастаться не перед кем. Не перед учителем же своим, япона вошь. Какой он мне, на фиг, учитель! Я ж сейчас круче его, как мамонт. А он, блин, инфузория. За веника меня держит: «то принеси, это перемешай, да смотри не перепутай, дурень». А изредка, когда благодушие на него вдруг найдет, поделится с барского плеча каким-нибудь дедовским рецептиком. Типа, одолжение, козел, делает. Да еще с таким видом! Вот не выдержу я как-нибудь и уделаю его по полной программе. Со спецэффектами и пиротехникой.
– Ну найди кого-нибудь поумнее и выговорись, делов-то, – заметил Семен рассеянно. И очередной раз оглянулся – ему было неуютно в этой плоской, как стол, и просматриваемой на десятки километров местности. Куда они едут, он не знал, предоставив действовать Вадиму, но двигались явно не тем путем, которым Семен сюда попал. Тогда зелени было больше, да и вода кой-какая попадалась.
– А толку поумнее искать? Они ж все равно не поймут ни фига. У них тут в книгах знаешь дребедень какая понаписана? – Вадим заунывным речитативом затянул: – «Пальцы правой руки сложите знаком хеф, каковой знак призван смутить темное начало силы призываемой сущности, левая рука же пусть движется вокруг правой в танце четырех коней, ибо кони танцем своим пробуждают солнце, а четыре есть магическое число порядка и света». – Фыркнул и перевел дыхание. – И как тебе этот бред? А знаешь, что это описывается? Ни в жисть не догадаешься – построение логического узла «или»!
