Степанов молча, не выказывая раздражения, встал и вышел во двор. По морозному воздуху разливалась терпкая смесь ароматов костра, сгоревшего пороха и свежего мяса.
Компания, как обычно, разъехалась только под утро, причем все упились до такой степени, что Степанов в подобном состоянии не то что за руль садиться – пешком бы идти не рискнул. «И ведь никому из них ничего не будет, – подумал Степанов, закрывая шлагбаум за последним отъехавшим джипом. – Даже если и случится что – откупятся и дальше будут жить точно так же. Неужели это и есть верхний уровень российской жизни, то, к чему нынче стремится молодежь? Печально, коли так». Степанов вздохнул и вернулся в избушку – уставший организм требовал сна.
Но поспать не удалось: не прошло и часа, как с улицы донесся требовательный гудок. Скорее всего, один из недавних гостей забыл что-нибудь в избушке – такое случалось, считай, почти каждый раз. Выйти из машины и пройти двадцать метров от шлагбаума пешком, разумеется, им и в голову прийти не могло. Степанов пошарил взглядом по комнате в поисках сотового или барсетки, но ничего не нашел и вышел на улицу.
За шлагбаумом, однако, обнаружился вовсе не джип. Точнее, джип, да не тот – уазик с милицейской раскраской. Степанов, поневоле заинтересовавшись, поднял шлагбаум, уазик проехал во двор, и из него выбрался невысокий щуплый мужчина.
– Капитан Малахов, милиция, – махнул он красной книжечкой перед носом лесника. – Вы знакомы с Александром Царевым?
Степанов пожал плечами:
– Не знаю такого.
– Вот как? А Царев утверждает, что он был вчера на охоте, организованной вами.
– Может, и был, – отозвался Степанов. – Их тут много бывает, разве всех по именам упомнишь?
– Так вроде ж не каждый из них на собственную машину охотиться приезжает?
– А, вы об этом. – Лесник усмехнулся. – Ну да, было дело.
Малахов приободрился, пошел обратно к машине.
– Давайте уж сразу под протокол, – сказал он, возвращаясь с папкой в руках. – Пригласите меня в дом, что ли.
– Проходите.
Малахов зашел в избушку, со скептической ухмылкой оглядел живописную картину разгрома. Смахнул со стола мусор, положил на стол папку, подтянул стул.
– Ну-те, господин Степанов, излагайте.
Степанов коротко изложил.
– Йопт, – сказал капитан, закрывая папку. – Что, вот так вот все и было?
Степанов промолчал.
– Н-да. Весело живете, господин Степанов. И часто тут у вас такая развлекуха?
Лесник пожал плечами:
– Часто не часто, но раз-другой в месяц обязательно чего набедокурят. Вот только до милиции еще ни разу не доходило. Его что, по дороге тормознули?
– Не-а. – Капитан осклабился. – Если бы. Этот недоделок спокойно доехал до города, а с утра пораньше пригнал тачку в сервис. Залатайте, говорит, и почистите. Салон весь в крови от пола до потолка, машина издырявлена – насквозь проглядывается. А он – залатайте и почистите. Обижался еще очень, когда его ОМОН брал, что сервисмены ему ничего не сказали, когда машину принимали.
Степанов хмыкнул. Капитан кивнул и рассмеялся:
– Во-во, я бы тоже очень предупредительно и вежливо разговаривал, пригони мне на починку машину, в которой час назад кого-то положили. Ну, ладно. – Малахов взял со стола стакан, понюхал, залпом выпил и поднялся. – Бывайте, господин Степанов. Постарайтесь не покидать место проживания – возможно, нам понадобится задать еще пару вопросов.
Лесник проводил Малахова до машины, закрыл за отъехавшей машиной шлагбаум и задумался. Спать почему-то больше не хотелось, возвращаться в разгромленную избушку – тоже. Надо было, конечно, убраться, но сейчас убираться хотелось еще меньше. «А схожу-ка я на Ведьмин Луг», – решил вдруг Степанов.
На Ведьмином Лугу – узкой, но длинной заливной полянке, протянувшейся посреди леса вдоль русла речки, – лесник третий год подкармливал небольшое стадо косуль. Подкармливал, разумеется, сам, по собственной инициативе, отлично понимая, что, скажи он об этом хоть кому-нибудь, на его косуль немедленно найдется множество охотников, чего Степанов желал в последнюю очередь. За три года он добился неплохих результатов, и пугливые животные уже его почти не боялись, следили за ним, прядая ушами, когда он выносил к кормушке ведра с брюквой, и только неохотно отходили, когда он подходил слишком близко. Степанов все надеялся, что косули однажды позволят кормить их с рук.
Лесник скоро собрался, тепло оделся, надел охотничьи лыжи, прихватил старенький, но безотказный карабин и пошел в лес. Идти обычной дорогой, однако, ему не хотелось – как раз где-то там вчера подстрелили лося, и Степанову было неприятно выходить на это место. Поэтому он пошел напрямую через овраг. Через полчаса он пожалел об этом решении: дорога оказалась сложной даже для бывалого лесника, и, выбравшись из оврага, он порядком вымотался. Вышел на небольшую полянку, остановился, переводя дух. Окинул полянку взглядом, присмотрелся и замер: то, что он поначалу принял за сухой сук, торчащий из снега, при пристальном рассмотрении оказалось человеческой рукой.
Степанов быстро пришел в себя: ему приходилось видеть и куда более неприятные картины. Осторожно приблизившись, присел возле руки и принялся аккуратно обметать снег. Он вовсе не собирался двигать труп или тревожить какие-либо предметы (если таковые попадутся) до приезда милиции, ему необходимо было посмотреть на лицо погибшего – вдруг оно окажется знакомым. Всякое бывает, и в таком случае лучше знать об этом заранее.
Но, сметя снег с лица трупа и посмотрев на него пару минут, звать милицию лесник передумал.
Да и то: если бы кого здесь и следовало вызывать, так это съемочную группу или санитаров из ближайшей психбольницы. Потому что находка трупом человека не являлась. На всякий случай Степанов тщательно повспоминал, что ему известно о человекообразных обезьянах, но сделал это скорее для очистки совести – и так было ясно, что существо, лежащее перед ним, земной науке неизвестно. И, если уж это и следовало отнести к обезьянам, то скорее к кошкообразным. Собственно, почти ничего не мешало Степанову достать телефон, позвонить знакомому работнику саратовской газеты и в одночасье прославиться на первых страницах всех желтых газет и газетенок. Почти ничего, кроме надписи на лбу неизвестного существа: «Опусти меня в горячую воду. Вознаграждение гарантируется».
Степанов подумал минут пятнадцать, прежде чем принять окончательное решение, хотя отлично знал, что принял его в первый миг, как прочитал эту надпись. Лесник вздохнул, бросил на снег мешок с морковью, которую нес в подарок своим косулям, и со словами «ну и тяжел же ты, котяра» взвалил тело на плечи. Тянул представитель неизвестного науке вида на добрый центнер, так что уже шагов через двадцать Степанов понял, что на себе он этого кошака не дотащит, даже если идти не через овраг, а в обход, по ровному лесу. Лесник скинул тело и, бормоча: «Повезло тебе, братушка, что на меня нарвался», – принялся рубить ветки. На сборку волокуши ушло часа полтора, но зато, перекинув в нее тяжелое тело и протащив его по снегу сотню метров, Степанов уверился, что дотащит свой груз до избушки. И даже, пожалуй, дотемна.
